Проговорив это, Холмс посмотрел на часы.
— Ваша матушка, вероятно, уже вышла на прогулку, а поэтому позаботьтесь, чтобы мы незаметно пробрались на наш пост.
— Господи! Да что же это совершается в моем доме? — забормотал Серпухов испуганным голосом.
— Вы это узнаете через несколько часов. Пока же я не отвечу ни на один ваш вопрос, — категорически ответил Холмс.
Перепуганный не на шутку Серпухов вышел и через минуту возвратился, объявив, что путь свободен.
Пожелав хозяину мужественно ждать развязки, мы дошли до места засады и заперлись в маленькой комнате.
Положив перед собой часы, чтобы знать, когда старуха Серпухова вернется с прогулки, Холмс вынул инструменты.
— Ну–с, дорогой Ватсон, примемся за работу. Надо сделать так, чтобы толщина стены была не более полукирпича на пространстве приблизительно полутора квадратных аршин.
Вооружившись инструментом, мы принялись за дело. Работать было легко, и не прошло и получаса, как мы кончили.
Теперь в стене получилась огромная пробоина. Она была не сквозная, и от комнаты старухи нас отделял лишь тонкий слой кирпича и обои.
Взяв стамески, мы стали обводить этот тонкий пласт просечкой. Сделав это, мы сложили инструменты.
Теперь достаточно было легкого нажима, чтобы кирпичи, отделяющие нас от комнаты старухи, рухнули.
Засветив электрический фонарь, мы сели у выбоины и стали ждать. Минуты тянулись медленно и тоскливо. Каждые четверть часа я смотрел на часы, отчаянно ругая время.
Но вот наконец в одиннадцать часов за стеной послышался шорох. Мы явственно расслышали звуки шагов, словно человек осторожно ступал по лестнице.
Затаив дыхание, мы замерли. Холмс зажег второй фонарь и подал его мне.
— Я пойду первым! — шепнул он, наклонясь к самому моему уху. — Смотрите в оба и светите.
Он снова замолк.
Я явственно слышал, как человек за стеной сделал два–три шага и остановился. Минуты полторы все было тихо. Но вот вдруг за стеной прозвучал тихий, торжественный, будто загробный, мужской голос.
— Встань, во имя Господа!
В комнате старухи послышался вздох, затем глухой звук стука колен об пол и голос:
— Святый отче Александр, святый угодник божий, помилуй мя грешную!
И снова мужской голос зазвучал тихо и повелительно:
— Отец небесный по великому милосердию своему посылает тебе указания через меня. Делай добрые дела, не заботься о себе, ибо час твой скоро пробьет.
Старуха забормотала молитвы.
— Что сделала ты за эти дни? — спросил голос.
— Молилась, отче, молилась и к смерти готовилась. Пусть Господь примет мою лепту, которую я вложила сегодня в твой святой киот. Там пять ты…
Я не расслышал конца слова, так как Холмс вдруг ринулся в выбоину как бешеный, издав громкий пронзительный свист. Тонкая перегородка рухнула под напором его плеча, и кирпичи с грохотом посыпались в комнату старухи. Я кинулся вслед за Холмсом, держа фонарь впереди.
За стеной раздался вопль старухи, мелькнула чья–то высокая фигура. Я увидел, как Холмс бросился, словно разъяренный зверь, и нанес удар незнакомцу.
Сцепившись, они покатились по полу, рыча от бешенства и изрыгая проклятия.
Проскочив за стену, я увидел, что Холмс душит красивого человека со светящимся лицом и такими же волосами. Растерявшись, я стоял, не зная, что предпринять. Вдруг стальной клинок блеснул в руке светящегося человека. В одно мгновение я понял все и бросился на выручку другу. Это было как раз вовремя.
Клинок едва не коснулся бока Холмса, когда я ударом ноги вышиб оружие из рук незнакомца и навалился на него. В этот же момент в пробоину ворвались Серпухов с агентом. Не прошло и минуты, как незнакомец был скручен по рукам и ногам.
Но лишь только Серпухов взглянул на связанного, как крик изумления вырвался из его груди.
— Мой брат Александр! Неужели это не галлюцинация?! — воскликнул он, невольно отшатываясь назад.
— Да, Иван Андреевич, это ваш родной брат! — торжественно произнес Холмс, выступая вперед. — Мое дело сделано, но для облегчения следствия я хочу рассказать подробно о ходе моих розысков.
Александр Серпухов стоял молча, с угрюмым выражением лица глядя на знаменитого сыщика.
— Выйдемте, господа, из этой ниши! — произнес Холмс.
Тут только я заметил, что все случившееся происходило в узеньком пространстве ниши, прикрытой со стороны комнаты старухи огромным образом, на котором теперь вместо лика виднелась дыра.