Егда во осмьнадесять часов уехали триста поприщ (sześćdziesiąt mil) ветром жестоким ненасливым и силным к пристанищу триполскому[152] в 22 часу приплыхом; идеже, обаче вергнув якоры, не остановился бы, аще не бы турки, ис корабля Александрийскаго изшед, на помощь нам в карбусе прибежали. Изшед ис корабля, на брег идохом полтретьи версты (poł mili) ко граду, и внидохом к Фонтеку (do Fonteka karwasery), на венецыйское подворье. Град сей мнози описаша, и того ради аз оставляю. Есть на месте веселом, половина его к горе продолжается, имея окрест себе вертограды зело лепые, источники частые имеет, воздух, наипаче летом, не само здравый. Шествуя от моря во град, по левой стране, близ врат, едино вержение каменем (na iedno kamienia ciśnienie), есть тамо палата на три грани[153] поставлена, о которой сие глаголют, еже прилучися в веце отец наших, в царство Солимана царя турскаго. Волхв некий, своим сим учением достигнув того, что бысть тамо сокровище закопано, и купи оное место, и палату построи, и стеною каменною высоко обведе, и хотяше утаити[154] (понеже таковые вещи на царя поемлют), и искаше в земли. И егда всю землю ископа, ничтоже обрете. Еже[155] уведася от людей и пронесеся воеводе, тамо присутьствующу (понеже не в давне от неколиких точию лет нача в Триполи паша жительствовати), и онаго чернокнижника призва, с прилежанием о том вопрошая. Той, немогий отврещися, исповеда, яко зело прелстися, никакова обретши сокровища. Но воевода, зело жадая злата, призва протчих волхвов, дабы всяким промыслом своего учения испытали, где бы оное было злато сокровено, повеле им; которые единомысленно достигоша того, что или в том месте, или недалече от того закопано есть сокровище. Того ради воевода везде повеле тщателно копати землю, темже двадесять лакоть от тех полат к малым холмиком (где и ныне того холма половина обретается), на лакоть в землю обретоша сундук, полн злата литого, котораго бе[156] 30 000 двойных золотых (dukatow). И посла все сие воевода в Царьград.
Еже бе достойно видети в сем граде, сия вся прилежно смотрехом. Заутра быхом у лемира (lemira), которому аще и приказана суть мыта, обаче имеет под началом о себе часть воинов. Тогда от царя призван прииде (идеже бысть мытарь) из Иерусалима в Триполь, чтоб тую страну без пашы, который послан бысть ратовати Персию (na woynę Perską), правительствовал. И тако лемир, поне своих янычан посылаше[157] вспять в Иерусалим чрез Домаск, где име сей брата Болюха, раде[лисмы] (staraliśmy się), чтоб онем янычаном для бережения потребнаго тамо повеле нас проводити, понеже взяв от нас подарок, скоро сие сотвори. И к вечеру 2 конных и два пеших взяв, отъехав[158] пол-осма поприща (połtory mili), на поли под Ливаном (Libanem) нощевахом.
Пред полднем стахом в веси Егде (w Ehdy) арапской маронитской. По сем отъехав пять поприщ (milę), приидохом в монастырь Пречистыя Богородици (В. Mariae de Canobin) каменный на горе Ливане[159], идеже патриарх есть под послушанием папы. Тогда поставляше единаго инока в свещенники при святой литоргии. Одежда его — ризы, ихже употребляше во время службы в олтаре, не разньствоваху от риз римских архиепископов: мантия (pallium), шапка (infula) и протчая (cassula, tunicellae, sandalia, hostya albo oplatek) — тем же подобие, яко и у католиков. И егда патриарх[160] литоргию сверши, Леонард Тихий (Pacificus), езувит, иже со мною бе, изволением генерала его в Риме, взяв благословение от патриарха, служаше обедню по обычаю римскому там же в ризах патриарших. Ризы церковные сняв, патриарх возложи на себе одежду черную, шапку лазоревую, яко тамо[161] иноцы ходят, угощаше нас патриарх за трапезою ядию молочною и овощием масличным, понеже оне тогда мяс не вкушают. По вечерни возвратихомся в Егду (do Ehdy).
Заутра, рано, шествуя недалече великаго пути (gościńca), видехом 24 древа кедровых[162], которых не посекают, понеже в той стороне более тех древ кедровых несть. Древо есть зело лепое и зело высокое, разметисты имеет ветви, подобное тому древу, которое поляки нарицают модреевое (modrzewiem). Верху горы Ливана, аможе снеги никогда не тают, аще и вящшие суть жары, нежели во Италии. Приидохом во град Балбех, идеже царь Соломон созда полату[163], егда царевну египетскую, тщерь фараонову, в брак себе поемляше (третиих [книг] Царств, глава 7). Творцы последнейшие различно о том жилищи пишут; аз же сие подлинную вещь глаголю, чесому зело приле[ж]но присмотрехся, что тую полату подлинно в Книгах Царских описуют, какову ныне видехом в Балбехе; чесого всяк скоро достигнет, понеже (не) от основания развалена, (но) древностию розрушена (ponieważ z fundamentu rozwaliony a dawnością zepsowany), частьми падает и валится. Сходя с горы, преидохом холмик младаго леса, который Антиливаном называют, где Келехриа[164] (Celesyrya) починается. Янычаре и турки, ихже конми шествовахом во Иерусалим, с околных[165] весей наняша на наша денги до четыредесяти арапов крещеных с[166] пищалми и с луки, опасения ради от арапов и срацын, поне днем прежде нас купцов турских розбиша и пятинадесяти человек из них замучили, еже тамо часто случается.