В 1586 г. Николай-Христофор, опасаясь дробления земельных владений, по соглашению с братьями Альбрехтом и Станиславом испросил у короля Стефана Батория «привилей» на установление на вечные времена 3-х майоратов[6] — Несвижского, Олицкого и Клецкого, чтобы, по прекращению какой-либо линии в их роду, названные владения сливались бы в один майорат.
Еще он покровительствовал Виленской академии.
Все-таки личность в истории играет огромную роль.
Вторая часть книги — это сочинение чешского дворянина Вратислава. На долю этого молодого человека и его товарищей по посольству за несколько лет выпало столько приключений, сколько другим за всю жизнь не пережить. К слову, не так часто встретишь такие увлекательные и занимательные исторические первоисточники. К тому же автор излагает свою повесть доходчиво и понятно, стиль изложения легок. При внимательном чтении узнаешь очень и очень много примечательного и познавательного о внутренней, подчеркиваю, не внешней, глянцевой, а внутренней жизни Османского государства.
Публикуя настоящие источники, я полагаю, что они хорошо знакомы лишь немногим исследователям, но не широкому кругу любителей истории. Впрочем, это естественно: невозможно объять необъятное.
Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки
1582–1584
Предисловие
Радзивиллы (белор. Радзівілы, лит. Radvilos, польск. Radziwiłłowie) — богатейший литовский, польский и белорусский род, первым в Речи Посполитой удостоенный княжеского Священной Римской империи достоинства. Родовой герб «Трубы» с девизом «Нам советует Бог» («Bóg nam radzi») Радзивиллы получили в 1413 году на Городельском сейме.
На протяжении столетий они занимали очень высокое положение в Речи Посполитой; владея громадными поместьями, они строили крепости, содержали регулярное войско и де-факто пользовались правами удельных князей; по обычаю королевских семейству они к одинаковым именам прибавляли порядковые обозначения, с каким-нибудь эпитетом.
Герб Радзивиллов «Трубы»
Герб Радзивиллов — князей Священной Римской империи
В русской древней письменности сохранилось много памятников, свидетельствующих о большой наклонности русского человека к географическому чтению[7] и к путешествиям («Хождения»), которые почти исключительно предпринимались во Святую Землю. Доселе открытые старинные «Путешествия» русских людей почти все изданы, и иные по нескольку раз; но далеко не все из этих изданий отвечают требованиям ученой критики.
За оригинальными «Хождениями» следуют «Путешествия» иноземцев во Святую Землю, которыми также интересовались старинные русские люди, и тогда же, преимущественно в XVII веке, делали с иностранных подлинников переводы, расходившиеся в немалом количестве списков.
Из этих старинных переводов в особенности два останавливают на себе внимание: «Проскинитарион» критского иеромонаха Арсения Каллуди[8] и «Похождение» князя Николая Радивила Сиротки[9]. Из них редакция «Известий И. Р. географического общества» выбрала (еще в 1875 году, при бывшем секретаре Общества И. И. Вильсоне) для издания старинный перевод «Похождения» князя Радивила, современника Трифона Коробейникова, который только несколькими месяцами предупредил в Иерусалиме и Египте западно-русского князя[10].
Князь Николай-Христофор Радивил Сиротка родился в 1549 году 2 августа. Отец его, князь Николай Черный, литовский канцлер, был ближайшим советником и другом молодого короля Сигизмунда-Августа, а впоследствии и породнился с ним через королеву Варвару (Радивиловну). Живя вблизи от дворца, литовский канцлер ежедневно ходил к королю, и король часто посещал его, запросто, без свиты. В одно из таких посещений, король никого не застал, даже и прислуги: во всем доме оставался маленький ребенок, Николай-Христофор, плакавший. Услышав плач, Сигизмунд-Август прошел в ту комнату, откуда этот плач доносился, и застал там маленького Николая-Христофора, оставленного всеми, даже и нянькой, отлучившейся взглянуть на свадьбу одного знатного пана, на которую были приглашены и супруги Радивилы. Благодушный король взял на руки ребенка и начал его нянчить, приговаривая: «Бедный сиротка!» Вскоре вернулась нянька, прочая прислуга и сами хозяева, и застали эту сцену. С тех пор и осталось за ним прозвище Сиротка (Sierotka)[11].
6
Майорат — имение, переходившее в порядке наследования к старшему в роде или старшему из сыновей умершего.
7
Припомним многочисленные «Космографии», многоразличные «Повести», «Позорища», «Описания» и пр. Встречаются также громадные переводные описания отдельных государств, например Англии (см. рукопись XVII века, № 41, в Московской Синодальной библиотеке).
8
Два списка хранятся в Московской Синодальной библиотеке под № 529 и 543. Путешествие это гораздо меньше Радивилова.
9
Известны шесть списков: в Московской Синодальной библиотеке (№ 191 и 529), в собрании Ундольского (№ 1015) и в Императорской публичной библиотеке (Q. IV. 49, 65, 91 и Погод. древлехран. № 1536).
10
Путешествиями древних польских людей во Святую Землю начинают в последнее время интересоваться в нашей ученой литературе. Так, г. Лев Мациевич привел несколько отрывков из воспоминаний о Палестине в XVII веке польского проповедника иезуита Фомы Млодзяновского (Труды Киевск. дух. ак. 1871, апрель). Но пока еще оставлено без внимания небольшое, но крайне простодушное, напоминающее отчасти Коробейникова, «Terrae Sanctae et urbis Hierusalem apertior descriptio», принадлежащее перу Анзельма, польского бернардина, посетившего Святую Землю в 1507 и 1508 годах.
11
Вот и само предание: Przezwisko Sierotki otrzymał od Zygmunta Augusta w następnej okoliczności. W początkach panowania tego króla, Mikołaj Czarny nieodstępnie mu towarzyszył, jako najzaufańszy doradzca i pomocnik, szczególnie w sprawie o uznanie Barbary Radziwiłłówny królową. Przy nim bawiła i żona z małym jedynakiem. Zdarzyło się iż w tym czasie oboje Radziwiłłowie z królem zaproszeni zostali na świetne wesele jednego z panów. Uroczystość kończono sztucznemi ogniami, na które pobiegli patrzeć i wszyscy dworscy, tak, iż mały książe sam pozostał. Król, znużony widowiskiem, przyszedł szukać odpoczynku w pokojach Radziwiłła i zastał dziecię samo płaczące. Dobry August, wziąwszy je na ręce, tulił z płaczu, powtarzaiąc: «biedny sierotka». Wyrażenie królewskie podchwycili przybywaiący za nim panowie, i odtąd pozostało najstarszemu synowi Czarnego, jako odznaczające go, przezwisko.