— Истинная правда!.. Все пьяницы, воры и террористы... Я вижу, вы тоже их раскусили. Не сомневаюсь, что из всех этих студентов и половина не окончила толком гимназии. Еще неизвестно, сколько среди них альфонсов и похитителей детей!.. — он рассказал к случаю несколько примеров, что-то припомнил, что-то приврал и в конце присовокупил: — Сами изволите знать, огромную роль играют семья, воспитание, традиции благочестия. А у этих, как я погляжу, ни семьи, ни традиций. Такие ни в Бога, ни в черта не верят.
Встретив человека, близкого им по взглядам, слушатели распустили языки, выкладывая все, что накипело на сердце.
— Не сочтите за навязчивость, — сказал капитан, — хотелось бы ближе познакомиться с таким просвещенным и порядочным молодым человеком. Моя фамилия Сидоров.
— Весьма рад знакомству, весьма! Князь Квачантирадзе.
И силибистровский отпрыск поистине с княжеским достоинством пожал всем руку.
За ужином по одну сторону от Квачи оказалась молодая пава, стройная светловолосая одесситка, по другую — капитан Сидоров.
Узнав, что князь Квачантирадзе плывет в Одессу, капитан Сидоров обратился к нему с таким предложением:
— Если окажете мне честь, князь, я с превеликим удовольствием предоставлю вам в своем доме комнату-другую. Не из нужды, поверьте. Для такого блестящего и образованного молодого человека многое можно сделать. К тому же времена нынче смутные. Я все больше в плавании, дом без мужчины, и ежели такой молодец, как вы, поселится у меня, на душе будет спокойней...
Мог ли знать Сидоров, что вместо Квачи ему лучше бы ввести в свой дом зубастого волка!..
Молодой "князь" быстренько закруглил разглагольствования о своем титуле и распущенности соплеменников, поскольку к ужинающим присоединились с десяток студентов-грузин. Все наличные силы, красноречие и выразительность глаз он перенес на светловолосую паву и за час одолел передовую линию одесских укреплений.
После ужина опять вышли на палубу. Пароход дал третий гудок. Последние пассажиры и опоздавшие матросы торопливо взбежали наверх. Трап убрали, подняли якорь и отдали концы — пришвартованный канатами толщиной в локоть корабль отпустили на волю.
За кормой завертелся винт, вспенивая воду, в глубине машинного отделения зарокотали двигатели. Пароход грузно отчалил от берега, осторожно выбрался на середину бухты, там с трудом развернулся и взял курс в открытое море.
Машины застучали громче, потом прибавили еще; они вздыхали и рокотали, как огнедышащие драконы. Пароход чуть подрагивал и величественно и жадно поглощал темноту. Киль с плеском рассекал черную, как смоль, воду. Бескрайнее море слегка постанывало во тьме, плескало о борт и влажно шуршало. Светящаяся линия батумского порта таяла вдали. Уже затихшую палубу парохода слабо освещали две большие электрические лампочки на мачтах.
На небосклоне вспыхнула яркая звезда — Марс.
Квачи Квачантирадзе стоял на корме корабля и слушал плеск моря, гул двигателей и рокот винтов. Он устремил взор в черный неоглядный простор, на небо, сверкающее бесчисленными звездами, и чувствовал, надеялся, верил, что для него, только для него одного был этот бескрайний мир, что он ждал его — сына Силибистро из Самтредии по имени Квачи Квачантирадзе, что в безграничной, неохватной глазом России все и всё готовилось к встрече с ним, подобно истосковавшейся женщине. Его — блестящего князя ждали мраморные дворцы, послушные слуги, отборные вина, французские повара, английские и арабские скакуны, сверкающие автомобили, красавицы всех рас, безраздельная власть и... деньги, деньги, деньги! Деньги без счета! Ибо сын Силибистро неколебимо верил, что несущим стержнем этого мира, той самой осью, на которой держится Земля, были только и только деньги; все же остальное, сущее и не сущее — знания, чувства, страсти, удовольствия, — все без исключения только пыль у ног денег, рабы золотого тельца, и все на свете можно купить так же, как он купил в тот день в Батуми пару белья.
На востоке загорелась полоска зари, и Квачи в упор уставился на нее; они по-приятельски улыбнулись друг другу.
Сказ о встрече с друзьями, небольшом денежном выигрыше и первой суженой
Утром Квачи опять вышел на палубу. Пароход стоял в Поти.
Квачи прошелся вдоль борта, поглядел на берег, затем поспешно спустился в каюту и до отхода парохода просидел взаперти. Причина его испуга была самая простая: он приметил на берегу инженера Арутинова, того самого, которому продал в Кутаиси майзельсоновский рояль.