Между тем Силибистро был из тех, которых называли "ичучи", что значит "ищущий", то есть соискатель несуществующего дворянства.
В конце концов какой-то доброжелатель подсказал ему:
— Ашордия!
Силибистро немедля ринулся в Зугдиди.
После долгого торга и препирательств сговорились.
Минул еще годок-другой.
И вот в доме Силибистро опять радостная суматоха. Все взволнованно перешептывались:
— Ашордия едет!.. Едет Ашордия!..
К вечеру и впрямь заявился странного вида человек. Квачантирадзе встретили его как нельзя почтительно.
И грянуло веселье — семейный праздник.
Необычный гость привез радостную весть, в ожидании которой истомилось семейство Силибистро. Поначалу, еще не распалившись от вина, Ашордия только улыбался и шутливо требовал подарка за благую весть. Затем встал и во всеуслышанье объявил:
— К нашему семейству благородных родов Грузии прибавилась еще одна почтеннейшая семья. Всем известно, что дед ваш Квачантирадзе был столбовой дворянин, но судьба отвернулась от него. Где-то как-то так случилось, что этого благороднейшего человека не записали в какую-то книгу. Смутные времена пережила наша родина! И вот теперь я исправил давнюю ошибку и несправедливость; мой дорогой Силибистро, я доказал ваше дворянство и, можно сказать, утвердил вас в нем — тебя и глубокочтимое твое семейство. Поздравляю с великим праздником и торжеством справедливости, желаю быть достойным царской милости. За здоровье дворянина Силибистро Квачантирадзе!
И в покосившемся доме на Хонской дороге подобно фонтану взметнулся ввысь глас радости и восторга. Ашордия торжественно вручил Силибистро древнейшую царскую грамоту, которую на следующий день с завистью читала и разглядывала вся Самтредия.
За ужином пятилетний Квачико приложился к руке благодетеля и сказал:
— Спасибо вам, дядя!
Ашордия с улыбкой поцеловал мальчика в лоб.
— Дружок! Я открыл тебе дорогу к счастью и успеху. Распахнул перед тобой все двери. Теперь дело за тобой! Будь счастлив вместе со своими родителями и послужи во славу отчизны. Пью за здоровье маленького Квачико! Ура!
И опять взорвались радостные возгласы и грянула веселая песня.
На следующий день, когда Ашордия собирался в дорогу, Квачико еще раз приложился к его руке.
— Дядечка! Пеледай цалю, что Квачико Квачантиладзе не забудет твоей услуги. А когда выласту, неплеменно отблагодалю тебя.
Все засмеялись. Ашордия же подзадорил мальчика:
— Что ж, теперь хоть знаю, на кого мне уповать, — и уехал.
Откуда им было знать, что впоследствии Квачико походя затмит Ашордию, изрядно переполошит сей мир и украсит свою родословную поистине блистательным венцом.
Сказ об отрочестве Квачи
С тех пор как Силибистро Квачантирадзе утвердился во дворянстве, в нем, как и во всем его семействе, обнаружились перемены. Они заважничали, напыжились и "облагородились". Со своими соседями не знались, как прежде, а принимали их столь надменно и покровительственно, что отбивали охоту к общению.
Время от времени Силибистро так наставлял маленького Квачико:
— Сынок Квачи, этот мир делшся на начальников и подчиненных, на богатых и бедных. На могучих и немощных. Тут князья и дворяне, там же глехи-крестьяне и прочая мелочь. Ты, сынок, истинный дворянин и не должен равнять себя со всякой рванью. Мужик-работяга ничего тебе не даст, даже напротив — урвет чего-нибудь... Водись, сынок, с дворянами да богатыми, угождай им, потакай. Богатый и сильный всегда пригодится: один слово замолвит и выдвинет, где надо, другой чего-нибудь подарит, третий поддержит в нужный час. Так уж устроен этот мир, сынок, и надо жить по его правилам...
Квачико рос смышленым и послушным мальчиком, легко усваивал наставления Силибистро и охотно следовал им.
Едва успев дорасти до шести лет, он стал вмешиваться в торговые дела: когда закупали у крестьян провизию, Квачико непременно встревал в торг:
— Этот товал не годится... Долого!.. Утлом нам за гливенный давали...
Посетителей "гостиницы" встречал заискивающей улыбкой и забавными поклонами:
— Здавствуйте, дядя... Меня зовут Квачи... Мне уже шесть годочков... Я сынок Силибисто... У нас вы найдете все, что вашей душеньке угодно: флукты, купаты, сулугуни, халчо, яйца, а с нашим свилским вином никакое кахетинское не славнится...
И бежал отдавать приказания, покрикивая:
— Сколее! Живо подайте все самое лучшее! Со столов убелите и наведите полядок. Вытлите! Вымойте! Ну-ка, живее!
Учиться он начал у дьякона.