После архива Дантон ее видел только один раз, и то случайно, когда заходил к Коннору со списком медленных ядов, от которых ему требовалось противоядие. По дороге он столкнулся с толпой курсантов-старшекурсников и номеров вторых, выходящих из зала с проектором. Лица у всех были белые, некоторых, похоже, тошнило.
— Чего это они? — Поинтересовался Дантон у старшего агента, собирающего аппаратуру.
— Насильников сегодня проходили. — Усмехнулся он. — В красках. Надо еще раз провести занятие, пусть привыкают. Кейдж хочет по ним особый отдел формировать.
Потолкавшись в коридоре, Джо приметил пару особо расстроенных цыпочек, которым могло понадобиться сильное мужское плечо и ухо, готовое выслушивать о несправедливости этого мира, и пошел к Коннору, насвистывая «Jingle Bells».
— Не сейчас. — Замахал на него док. — Подождите в приемной, агент Дантон!
А сам взял ампулу, наполнил шприц и ринулся в кабинет. Через болтавшуюся дверь Дантон разглядел знакомое бледное лицо, прикинул, что видно у впечатлительной малышки истерика, тихо подошел ближе и стал подслушивать.
— Послушай. — Настаивал Коннор, мягко, но непреклонно. — Это не ты. Это он сделал.
— Это неважно. — Странно спокойно ответила Мерида. — Он не был болен. У него не было комплексов. Ему просто было интересно, как это, взять женщину, которая тебя не хочет. Будет ли она плакать или драться. Будет ли ей больно. Насколько ей будет больно. Что будет, если ее ударить. Избить. Убить. Как это, когда она уже мертва. Ему все было интересно. Просто интересно. Ему все на свете было интересно.
— Он был чудовищем. — Успокоительно ответил Коннор. — Но ты не такая.
— Нет. Он не был чудовищем. Он просто хотел знать. Все знать. И ставил опыты. И записывал их. Никто не должен был знать. Ты не понимаешь.