Соприкоснувшись в начале творческого пути с молодыми литераторами из кружка «Сиринкс», которые увлекались модными тогда эстетическими веяниями, Гашек очень скоро понял, что попал в чуждую ему среду. Он оказался абсолютно невосприимчивым к самому духу эстетства и декаданса. И может быть, даже демонстративно вызывал негодование утонченных ценителей искусства своим грубовато-неотесанным плебейским реализмом. Эта черта проявилась уже в первой книге Гашека «Майские выкрики» (1903), где он вместе со своим другом Ладиславом Гаеком издевался в пародийных стихах над сентиментально-романтическими ахами и вздохами любовной и пейзажной лирики. Всем своим творчеством он срывал с жизни романтические облачения, предпочитая, чтобы «король был голым».
В Чехии в ту пору нарастала волна социального и национального протеста. Широкое распространение получил анархизм, который, по выражению Ленина, обычно является «наказанием за оппортунистические грехи рабочего движения».[1] А чешская социал-демократическая партия в этом смысле была далеко не безгрешна. В 1904–1907 годах Гашек, еще юношей принимавший участие в демонстрациях и стычках с полицией, активно сотрудничает в анархической печати, выступает с лекциями перед шахтерами и текстильщиками, срывает собрания реакционных партий. В 1907 году он даже становится редактором анархического журнала «Коммуна». Но его «роман» с анархизмом оказался непродолжительным. Непосредственной причиной разрыва послужил конфликт писателя с одним из лидеров анархистов, который впоследствии был разоблачен как агент тайной полиции.
Поступая в 1911 году в редакцию национально-социалистической газеты «Ческе слово», где ему было предложено место репортера отдела городской хроники, Гашек уже не питал никаких политических иллюзий. Впрочем, здесь он продержался недолго. В феврале 1912 года забастовали пражские трамвайщики. Двух национально-социалистических деятелей послали к бастующим, чтобы склонить их к компромиссу. Но тут взял слово круглолицый молодой человек с озорными карими глазами: «Не верьте им, они предали стачку, потому что их подкупил административный совет. Я, Ярослав Гашек, писатель и член редакции газеты «Ческе слово», заявляю: забастовка продолжается». Издатели газеты предпочли заплатить Гашеку за несколько месяцев вперед, но избавиться от столь опасного сотрудника.
Гашек был великим мистификатором. Мистификация помогала ему обнаруживать абсурдное и комическое в самой жизни. Чешский писатель Эдуард Басс, лично знавший Гашека, утверждал, что «его жизнь можно считать более выдающимся юмористическим творением, чем его творчество». В этих словах есть несомненное преувеличение. Но есть в них и немалая доля правды. Недаром еще при жизни Гашек стал героем целой серии анекдотов, большинство из которых сам же сочинял и неоднократно «литературно перерабатывал». И если в достоверности какой-то части этих легендарных историй можно сомневаться, то многие сейчас подтверждены документально. Вот одна из них. В феврале 1911 года, ночью, Гашек взобрался на перила моста через Влтаву и стал смотреть в воду. Кто-то из прохожих, решив, что перед ним человек, вздумавший топиться, попробовал спасти «самоубийцу», но тот отплатил «спасителю» черной неблагодарностью, вступив с ним в драку. Из полицейского участка Гашека отправили в дом умалишенных. Последовал разговор, почти в точности воспроизведенный в «Похождениях бравого солдата Швейка» («Сколько будет шестью семь?» — «Восемьдесят четыре». — «Почему солнце всходит в одном месте, а заходит в другом?» — «Потому, что Земля не вертится»), и мнимого больного оставили на излечение… По всей видимости, и сам образ жизни Гашека, этого признанного «короля богемы», нового Вийона, был сплошной мистификацией. За маской неунывающего бродяги, завсегдатая кабачков, добровольного шута скрывалось беспощадно-трезвое видение мира и добросердечие гения, для которого жизнь и творчество были неразделимы. Первая жена писателя, Ярмила Майерова-Гашекова, одна из немногих, перед кем он снимал эту маску, писала: «У Гашека было мало настоящих друзей, но он знал сотни живых персонажей, а они считали его своим приятелем. В том и заключается честность труда Гашека, что во имя искусства он опускался до уровня своих персонажей, чтобы понять их отношение к людям и вещам. Он приносил в жертву себя, мать, жену, ребенка, друга — и все, что имел, положил на алтарь правды…»
Самой значительной и удачной мистификацией Гашека была созданная им пародийная «партия умеренного прогресса в рамках законности». Еще в 1904 году в пражском кабачке «У золотого литра» собиралась компания молодых интеллигентов, которые в спорах с посетителями кабачка, пересыпая свои речи остроумными шутками, положили начало деятельности этой партии. В 1911 году, в период подготовки к очередным имперским выборам, партия окончательно оформилась, выпустила свой манифест и выдвинула собственного кандидата в имперский парламент — писателя Ярослава Гашека. Заседания партии происходили в ресторане «Кравин». Несколько раз в неделю здесь с юмористическими речами выступал сам кандидат. Выборы состоялись 13 июня 1911 года. Газета «Час» («Время») писала 15 июня: «В день выборов и вчера, во вторник, множество людей толпилось перед трактиром… Окна его были облеплены такими плакатами: «Все, как один, отдайте голоса за кандидата «партии умеренного прогресса в рамках законности» писателя Ярослава Гашека, который на многочисленных собраниях развил программу национализации дворников», «Нам не хватает пятнадцати голосов», «Сегодня панихида по провалившимся кандидатам», «Если вы изберете нашего кандидата, обещаем, что мы защитим вас от землетрясения в Мексике», «Кто отдаст за нас свой голос, получит маленький карманный аквариум…» На тех же плакатах сообщалось о небывалом росте числа сторонников партии. К сожалению, на выборах за Гашека проголосовало немногим более двадцати человек, а сам кандидат, как выяснилось, официально даже не был зарегистрирован. Продолжением деятельности партии были выступления кабаре «У братьев Маккавеев» (в одной из поставленных этим полусамодеятельным кабаре пьес фигурировал бравый солдат Швейк, а Гашек играл его квартирохозяйку, пани Блажкову, и, выйдя после спектакля в женском платье на улицу, под общий хохот привел вскоре с собой кавалера). В том же ироническом духе Гашек «читал» импровизированные «научные» лекции. По мнению одного из членов «партии умеренного прогресса в рамках законности», писателя Франтишека Лангера, «кандидатские речи были самым крупным и цельным юмористическим произведением Гашека, созданным им до написания романа о Швейке».