Годы, проведенные в России, вызвали решительный перелом в жизни и творчестве писателя. Постепенно он сознает, что подлинное освобождение трудящимся и подлинную независимость его родине могут принести только социалистическая революция и диктатура пролетариата. Порвав с реакционным руководством Чехословацкого легиона, Гашек приезжает в Москву. Здесь он встречается со Свердловым. А 12 марта 1918 года на заседании Московского Совета в Политехническом музее Гашек слушает выступление Ленина. И вскоре становится членом чехословацкой секции РКП (б). Он сотрудничает в газете чешских левых социал-демократов в России «Прукопник» («Первопроходчик»), проводит большую агитационную работу среди своих земляков, призывая их «верить русской революции».
В мае 1918 года вспыхнул чехословацкий мятеж, спровоцированный, по указке Антанты, контрреволюционным офицерством. Мятежники подошли к Самаре. Гашек, политический комиссар сформированной при его активном участии чехословацкой красноармейской роты, вместе со своими товарищами до последней возможности сдерживает натиск наступающих. Когда участь Самары была уже предрешена, он вспоминает, что в гостинице «Сан-Ремо» остались важные документы, и возвращается в город, чтобы уничтожить их. Но пробиться назад к своим ему уже не удается. Пришлось пробираться к красным частям, разыгрывая идиота от рождения, сына немецкого колониста, который якобы еще в детстве убежал из дому и теперь плутает по белу свету.
С октября 1918 года Гашек находится на ответственной партийной, политической и административной работе в политотделе 5-й армии Восточного фронта. Вместе с армией он совершает путь от Бугульмы до Иркутска. Люди, знавшие писателя в те годы, отзываются о нем как о «сознательном революционере», рассказывают о его мужестве, исключительном трудолюбии, больших организаторских способностях. Выступая на страницах органов чехословацких коммунистов в России и фронтовых газет 5-й армии, редактируя революционные издания, предназначенные для бывших военнопленных и представителей ранее угнетенных национальностей, Гашек приобретал навыки партийного журналиста. Его сатирические фельетоны той поры, многие из которых написаны по-русски («Из дневника уфимского буржуя», «Дневник попа Малюты»), отличаются четкой социальной направленностью и проникнуты беспощадной ненавистью к врагам революции. Вместе с тем писатель научился смотреть на действительность с высоты социалистического идеала. Один из его боевых соратников вспоминает: «Прирожденный сатирик, остро чувствующий теневые стороны жизни, он в то же время с детской радостью откликался на ростки нового, свежего, чистого…»
Свойственное Гашеку комическое видение мира не покидало его и в эту героическую и романтическую эпоху. Матэ Залка, встретившийся с ним зимой 1920 года, писал: «Я обратил на него внимание, как и все остальные, ибо в присутствии Гашека мрачным оставаться было невозможно. Он рассказывал, а мы, кругом стоящие, улыбались, смеялись, хохотали или просто ржали… Разговор Гашека — сплошной поток остроумнейших положений». Шутка неоднократно выручала писателя и в его агитационно-политической работе, помогая склонить на сторону революции колеблющуюся аудиторию. Еще в России у Гашека возникает мысль написать юмористическую эпопею, охватывающую события мировой и гражданской войн. В Красноярске он делится своим замыслом с работником Поарма-5 Арноштом Кольманом, ныне видным философом, академиком. А заслуженный деятель искусств РСФСР художник Ярослав Сергеевич Николаев, работавший вместе с Гашеком летом и осенью 1920 года в Иркутске и живший с ним в смежных комнатах домика пастора, получил от писателя размноженный на жирографе или гектографе экземпляр еще одного варианта «Похождений бравого солдата Швейка». Этот написанный от руки по-русски на грубой серой бумаге пухлый том, помимо известных нам по чешским изданиям 1917 и 1921–1923 годов, включал в себя и такие главы и части, как «Приключения кадета Биглера в плену» и «Швейк в стране большевиков». К сожалению, русский вариант «Швейка» пока не найден, так же как книга о попах, про которую Гашек рассказывал Ярмиле Майеровой, и пьесы, ставившиеся в Киеве и Красноярске.