Они не просто сдаются в плен. Они затем вливаются в добровольные чехословацкие воинские части, которые формировались в России, и поворачивают свое оружие против Австро-Венгрии. Они сохраняют свой особый строй, именуются чехословацкими легионами. Они воюют не за Россию, а за Чехию. Русские - их союзники, братья чехи и словаки - трудящиеся крестьяне и рабочие в военных мундирах - искренне и чистосердечно воспринимают это братство по оружию. Здесь завязываются основы подлинной чехословацко-русской, а позже чехословацко-советской дружбы.
Иное дело - командный состав легионов. Это представители и выходцы из чехословацкой буржуазии, принесшие с собой в плен и в российскую армию свою узконационалистическую идеологию, свои классовые пристрастия и предрассудки. Былая вражда к России, к русскому народу не изгладилась до конца. Они недоверчивы, тщательно охраняют грань между чехословацкими и русскими солдатами, И они делят вместе с русской буржуазией, с русским кадровым офицерством вражду к начинающемуся революционному движению в России.
Постепенно в среде чехословацких солдат нарастает сочувствие борьбе трудящихся России. Многие из них приветствуют Октябрь, Командование легионов думает о другом: как уберечь солдат от «революционной заразы» и оказать содействие силам контрреволюции в России. Во время эвакуации Чехословацкого корпуса (она шла через Сибирь, так как Советская Россия находилась в состоянии нейтралитета, а на Западе продолжалась война) реакционное руководство легионов, подстрекаемое западными державами, поднимает мятеж против Советской власти. Продвижение легионов в Сибири приостанавливается. Вынашиваются даже планы похода на Москву. Однако солдаты чехословацких легионов в большинстве своем вскоре поняли обман и отказались воевать вместе с белогвардейцами. Бесславный мятеж был подавлен.
В то же время многие чехи и словаки сражались в рядах Красной Армии за победу Советской власти в России и принимали участие в разгроме контрреволюционного мятежа чехословацкого корпуса. В их числе был Ярослав Гашек.
Он прошел через все перипетии военной эпопеи. Война и его бросила вместе с чешскими полками на восточную границу Австрии против России. И он, как рядовые солдаты, ушел на фронт с мыслью при первой возможности перейти на сторону русских. И он оказался военнопленным, а потом чешским легионером. Все время он был со своим народом, среди народа.
Когда в России революция обнажила все классовые противоречия и заставила каждого избрать свое место по одну или по другую сторону баррикад, когда эти классовые противоречия прошли и через чешские легионы, Гашек не колебался. Его место было с русским народом, среди борцов за социалистическую революцию, за социализм. Он вел борьбу против правого, буржуазного руководства.
Здесь, в революционной России, среди рабочих и крестьян, борющихся за социализм, Гашек нашел свой путь, который он искал и которого не мог найти в Праге. Он нашел свою партию, программа которой, тактика, вся практическая деятельность отвечали на его вопросы и давали определенность его мыслям и мечтам. Колебания и шатания закончились. Гашек стал большевиком.
Он с увлечением работал в штабе пятой армии как политический, партийный работник, редактировал фронтовые газеты, руководил пропагандистской и агитационной работой. Он прошел с армией путь от Бугульмы до Иркутска, породнился с русскими людьми, стал своим человеком для красноармейцев. Они с увлечением читали его фельетоны, всегда острые, веселые, бодрые, жизнерадостные. Он стал писать и по-русски. Он превосходно владел русским языком.
Это были замечательные годы в его жизни. Его сатирический талант созрел, и огромный материал, накопленный во время войн, империалистической и гражданской, искал теперь литературного оформления не только в небольших рассказах, очерках и фельетонах, но и в произведении широкого масштаба, с большой центральной темой. Родился и стал быстро оформляться замысел сатирического романа с главным героем Швейком. Предполагалось провести Швейка через все этапы войны, показать его в австрийской армии, в плену, может быть, снова на родине, по возвращении из плена.
Война закончилась. Гашек вернулся в родную Чехию, в свою любимую злату Прагу.
Чехия формально была теперь свободной, независимой буржуазной республикой. Следы австрийско-немецкого господства исчезали так же, как исчезал со стен портрет Франца-Иосифа. Все теперь было чешское - вывески на магазинах, газеты, школы, кофейни. Прага была обаятельна, оживленна... Но, оказавшись снова «у себя дома», Гашек почувствовал, что он не у себя и не дома. Господствовала над всем чешская буржуазия, та самая, которая еще столь недавно унижалась, изгибалась перед австро-немецкими властями. Она теперь унижалась перед англо-французскими и американскими господами, покровителями и кредиторами. В правлениях концернов и банков сидели те же надменные господа. В буржуазной печати шла антисоветская пропаганда, посылались проклятия всему русскому, что так близко и дорого стало Гашеку. Нет, он поистине «дома» был там, в России, в суровой обстановке большевистской военной газеты. А в Праге его, как чужого, приняли буржуазные литераторы, критики, журналисты. Он, коммунист, был на положении зачумленного.