Вдогонку строгому господину прозвучал голос Швейка:
— В следующий раз, когда придете с визитом к порядочным людям, будете вести себя прилично.
Строгий господин долго ходил под окнами и поджидал фельдкурата. Швейк открыл окно и наблюдал за ним.
Наконец гость дождался, фельдкурат провел его в комнату и посадил на стул против себя.
Швейк молча принес плевательницу и поставил ее перед гостем.
— Что вы делаете, Швейк?
— Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, с этим господином уже вышла здесь небольшая неприятность из-за плевков.
— Оставьте нас одних, Швейк. У нас есть кое-какие дела.
Швейк по-военному вытянулся.
— Так точно, господин фельдкурат, оставлю вас одних.
И ушел на кухню. В комнате между тем происходил очень интересный разговор.
— Вы пришли получить деньги по векселю, если не ошибаюсь? — спросил фельдкурат своего гостя.
— Да, и надеюсь...
Фельдкурат вздохнул.
— Человек часто попадает в такое положение, когда ему остается только надеяться. О, как красиво звучит слово «надейся» из того трилистника, который возносит человека над хаосом жизни: вера, надежда, любовь...
— Я надеюсь, господин фельдкурат, что сумма...
— Безусловно, многоуважаемый, — перебил его фельдкурат. — Могу еще раз повторить, что слово «надеюсь» придает человеку силы в его житейской борьбе. Не теряйте надежды и вы. Как прекрасно иметь свой идеал, быть невинным, чистым созданием, который дает деньги под векселя, надеясь своевременно получить их обратно. Надеяться, постоянно надеяться, что я заплачу вам тысячу двести крон, когда у меня в кармане нет даже сотни...
— В таком случае, вы... — заикаясь, пролепетал гость.
— Да, в таком случае я, — ответил фельдкурат.
Лицо гостя опять приняло упрямое и злобное выражение.
— Сударь, это мошенничество, — сказал он, вставая.
— Успокойтесь, уважаемый!
— Это мошенничество! — закричал упрямый гость. — Вы злоупотребили моим доверием!
— Сударь, — сказал фельдкурат, — вам безусловно будет полезна перемена воздуха. Здесь слишком душно... Швейк! — крикнул он. — Этому господину необходимо подышать свежим воздухом.
— Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, — донеслось из кухни, — один раз я его уже выставлял.
— Повторить! — скомандовал фельдкурат, и команда была исполнена быстро, стремительно и четко.
Вернувшись с лестницы, Швейк сказал:
— Хорошо, что мы отделались от него, прежде чем он начал буянить... В Малешицах жил один шинкарь, большой начетчик. У него на все случаи жизни были готовы изречения из священного писания. Когда ему приходилось стегать кого-нибудь плетью, он всегда приговаривал: «Кто жалеет розги, тот ненавидит сына своего, а кто его любит, то вовремя наказует его. Я тебе покажу, как драться у меня в шинке!»
— Вот видите, Швейк, что постигает тех, кто не чтит священника, — улыбнулся фельдкурат. — Святой Иоанн Златоуст сказал: «Кто чтит пастыря своего, тот чтит Христа во пастыре своем. Кто обижает пастыря, тот обижает господа, его же представителем пастырь есть...» К завтрашнему дню нам нужно хорошенько подготовиться. Сделайте яичницу с ветчиной, сварите пунш-бордо, а потом мы посвятим себя размышлениям, ибо, как сказано в вечерней молитве, «милостью божьей предотвращены все козни врагов против дома сего».
На свете существуют стойкие люди. К ним принадлежал и муж, дважды выброшенный из квартиры фельдкурата. Как только приготовили ужин, кто-то позвонил. Швейк пошел открыть, вскоре вернулся и доложил.
— Опять он тут, господин фельдкурат. Я его пока что запер в ванной комнате, чтобы мы могли спокойно поужинать.
— Нехорошо вы поступаете, Швейк, — сказал фельдкурат. — Гость в дом — бог в дом. В старые времена на пирах шутов-уродов заставляли увеселять пирующих. Приведите-ка его сюда, пусть он нас позабавит.
Через минуту Швейк вернулся с настойчивым господином. Господин глядел мрачно.
— Присаживайтесь, — ласково предложил фельдкурат. — Мы как раз кончаем ужинать. Только что ели омара и лососину, а теперь перешли к яичнице с ветчиной. Почему не кутнуть, когда на свете есть люди, одалживающие нам деньги?
— Надеюсь, я здесь не для шуток, — сказал мрачный господин. — Я здесь сегодня уже в третий раз. Надеюсь, что теперь все выяснится.
— Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, — заметил Швейк, — вот ведь гидра! Совсем как Боушек из Либени. Восемнадцать раз за один вечер его выкидывали из пивной «Экснер», и каждый раз он возвращался — дескать, «забыл трубку». Он лез в окна, двери, через кухню, через забор в трактир, через погреб к стойке, где отпускают пиво, и, наверно, спустился бы по дымовой трубе, если б его не сняли с крыши пожарные. Такой был настойчивый, что мог бы стать министром или депутатом! Вложили ему как следует!