У дверей комнаты Екатерина спросила:
– Надеюсь, герцог в кабинете у тебя?
– Нет еще, но он должен сейчас прийти, чтобы решить со мною вопрос о наваррском короле. Впрочем, может быть, он уже пришел и ждет меня…
– Ну, так ступай к нему, сын мой!
– А вы останетесь здесь?
– Да.
– Без света?
– Без света.
– Когда мне прийти за вами?
– Когда услышишь сверху три удара.
– Хорошо, матушка!
Герцог ушел, а Екатерина с незнакомцем вошли в комнату. На пороге королева приказала своему спутнику сесть у самого входа в кресло, а сама на цыпочках пошла к противоположной двери стене. Здесь ее рука стала ощупывать тайную пружину. Наконец она нашла искомое, и вдруг из стены вырвался яркий луч света.
– Что это? – с некоторым испугом спросил незнакомец.
– Подойди, и увидишь сам! – ответила Екатерина.
Незнакомец осторожно подкрался к светящемуся отверстию и увидел, что там виднеется какая-то сверкающая наклонная пластинка.
– Здесь применено старинное изобретение, которое, наверное, знакомо тебе, – сказала Екатерина, – в потолке кабинета имеется отверстие, над которым тайно прикреплено в наклонном положении зеркало из полированной стали так, что в нем отражается вся комната. Системой дальнейших зеркал это отражение передается сюда, так что, глядя в отверстие, можно видеть все происходящее в кабинете. А вдобавок еще, благодаря системе слуховых труб, можно также и слышать все, что там говорится. Ну-ка, взгляни!
Человек в маске приблизил лицо к отверстию.
– В самом деле! – воскликнул он.
– Что ты видишь?
– В кабинете перед столом сидит какой-то мужчина; его лица не видно; он нетерпеливо переворачивает страницы книги.
– Это герцог Гиз. Он один?
– Да, но дверь отворяется… и… вошел герцог Франсуа!
– А! Ну, так уступи мне теперь место!
Королева прислонилась к стальному зеркалу. Герцог Анжуйский и Гиз молча раскланялись друг с другом, но не говорили пока еще ни слова. Однако вскоре в глубине кабинета открылась вторая дверь, и вошла женщина. Это была Анна Лотарингская.
– Ого! – пробормотала королева-мать. – Раз в дело вмешалась очаровательная Анна, положение становится серьезным. Надо внимательно слушать, что там происходит! – И она приникла ухом к слуховому отверстию.
XXXV
– Милый кузен, – сказала Анна Лотарингская, войдя в кабинет, – разрешите мне резюмировать создавшееся положение!
– Прошу вас, очаровательная кузина! – галантно ответил Франсуа.
– Наваррский король в нашей власти…
– О да, и я отвечаю вам за то, что стены его темницы достаточно прочны, чтобы он не мог выйти из нее без посторонней помощи!
– Да, это так. Но самое лучшее во всем этом то, что он доставлен в Анжер ночью, его никто не видел и, кроме нас, моего брата и меня, никто не знает, что он привезен сюда. Что же касается видама де Панестера, то за него я вполне отвечаю – он болтать не будет. Следовательно, можно считать, что пленение наваррского короля состоялось в полной тайне.
– Но что же тут такого? И что за преимущество видите вы в тайне, окружающей пленение наваррского короля?
– Огромное преимущество, кузен. Католическая религия, герцогство Лотарингия и королевство Франция не имеют более злого врага, чем этот королишка. Его смерть будет встречена с чувством большого облегчения, но если мы самовольно казним его, то вся Европа поднимется на нас, и даже сам французский король потянет нас к ответу. Но зачем нам оповещать об этом весь мир? Наверное, в Анжерском замке найдется какая-нибудь подземная темница, где мрак и сырость быстро насылают смерть и избавляют узника от мук жизни…
– Гм… если поискать, то, пожалуй, найдется! – ответил Франсуа.
Анна очаровательно улыбнулась.
– Я вижу, что мы столкуемся, – сказала она.
– А уж это смотря по обстоятельствам, – невозмутимо ответил герцог.
Эта фраза заставила Анну Лотарингскую поморщиться, но она промолчала, ожидая пояснений со стороны герцога Анжуйского. Однако Франсуа недаром был сыном Екатерины Медичи, недаром в его жилах текла итальянская кровь, и недаром он был воспитан на принципах великого политического хамелеона Макиавелли. Поэтому он стал исподтишка и издалека показывать зубы.
– Вы все предвидели, все учли, прелестная кузина, – начал он, – но не затронули тут одного обстоятельства. Генрих Бурбонский, король Наварры, имеет после меня наибольшие права на французский трон…
– Мы с ним находимся на одинаковом положении в этом отношении! – поспешил заметить Генрих Гиз.
– Ну уж извините: он ближе к трону на одну степень! А ведь у моего царственного брата нет детей, значит, если он опочиет в Бозе, то…