Так оно и случилось. Взамен Берлянчик надеялся на дружеское расположение Горчака, а заодно — на скидку в цене за дорогую сантехнику и стройматериалы, которыми торговало «Монако». Однако, все попытки Берлянчика коснуться этой темы терпели крах. Лицо шефа «Монако» сразу каменело; он начинал что-то напевать или высматривать кого-то поверх голов, или, перебивая, говорил:
— Додик, что это у вас за мулька такая — лотерея любви?
Зал был переполнен. В прохладном полумраке шевелилось густое многоцветье годов. По центральному проходу бесцельно носилась зам. директора «В.Х.» с выражением предельной озабоченности на измученном массажами и кремами лице. Берлянчик сидел за служебным столиком, надменно вскинув голову и покачивая носком ботинка «дипломат». Рядом сидели Гаррик Довидер и Горчак. Как только шеф «Монако» вышел в бар за сигаретами. Довидер раздражённо спросил:
— Додик, пожалуйста, объясни мне, дураку: что здесь происходит? Мы говорили совершенно о другой программе — о концерте вундеркиндов... При чём тут лотерея любви?
— Не знаю. Это дело рук Пети и Газецкого.
— А кто спонсирует эту лотерею?
— Бандиты.
Бывший «ломщик» тяжело вздохнул:
— Пошляки, — сказал он и, скорбно помолчав, спросил: — А зачем ты посадил рядом Горчака? Редкий жмот. Ничего святого, кроме денег, за копейку свой ботинок съест. Неприятный тип.
Додик пытался что-то возразить, но осёкся на полуслове, потому что вернулся шеф «Монако» с одной-единственной сигаретой в руке. Он её выклянчил у какого-то случайного знакомого, которому сперва пожаловался на парламент, безумные налоги и сумасшедшие цены на бензин.
Между тем исполнительный директор «Виртуозов Хаджибея» закончил своё шутливое приветствие и уступил место ведущему, который подхватил эстафету веселья. Он привычным жестом поправил слуховой аппарат и щёлкнул в зал ослепительной блиц-улыбкой, покорявшей не одно поколение одесситов. Грянула увертюра к оперетте «Сильва», под которую любимец публики вдруг вскинул ногу и пропел:
— Траки, траки, траки, траки. Сара с Моней ели раки!
Зал взорвался хохотом и овациями.
— Господа! — громко произнёс ведущий, как только стихли все изъявления восторга. — Начинаем нашу игру… Внимание, господа! Я пускаю рулетку!
Раздался пронзительный музыкальный визг, имитирующий вращение рулеточной оси, и на огромном световом табло высветилось несколько обнажённых женских силуэтов и две таблицы номеров. Тотчас же под звуки народной песни «Помню, я ещё молодушкой была» выплыл длинноногий хоровод в сарафанах и кокошниках и расположился под табло.
Зал притих. Генеральный директор «Монако» отложил сигарету в пепельницу и, утопив щёки в пухлые ладони, заворожено уставился на одну из девиц. Его лицо сразу потеряло свой обычный алый цвет и строгую округлость очертаний.
Дело в том, что в молодые годы Горчак, тогда ещё не шеф «Монако», а скромный бригадир электриков-монтажников, влюбился. В ту пору он жил со старушкой-мамой в коммуне на Воровского и, для поддержания скудного семейного бюджета, демонтировал и продавал люстры, выключатели, электросчётчики и прочие приборы, которые его бригада устанавливала накануне. Как назло, объектом его тайных воздыхании стала жена районного прокурора, жившая этажом ниже, и, в силу опасности, которая исходила от её мужа, воспарившая для электрика несбыточной мечтой. «Что делать? — думал несчастный влюбленный. — Если я не решусь познакомиться с ней, я потеряю её навеки; а если решусь — он может посадить меня за краденые счётчики, и мне её снова не видать!» Поэтому он выбрал оптимальное решение, не связанное с риском лишения свободы.
Теперь можно пояснить, что девица, стоявшая третьей слева под табло, была, как две капли воды, похожа на предмет его умерщвлённых вожделений, и в душе бывшего электрика ожил рой мучительных воспоминай.
— Додик, — едва слышно прошептал он. — Я хочу выиграть третий номер под табло. Ты можешь мне помочь?
Но Берлянчик мстительно молчал.
В это время стихли последние звуки фонограммы, погрузившие публику в сексуальные мечты, и артист, принявший на себя обязанности крупье, снова поднял руку.
— Господа! Те, у кого сумма номеров больше, чем цифра в квадрате «Афродита», приглашаются на сцену. Я прошу их поприветствовать, господа!
Это сообщение взволновало Горчака.
— Что делать, Додик? Я не купил жетонов.
— Я тоже их не брал, — ледяным голосом ответил Додик и перевёл взгляд на Гаррика Довидера, в праведной душе которого уже проснулся бывший «ломщик». Гаррик, не спеша, достал несколько жетонов, которые получил в качестве учредителя «В.Х.», и вручил их генеральному директору «Монако».