Берлянчик испытал неловкость перед этим человеком. Он явно жертвовал собой ради финансовой затеи, одним из участников которой был одуревший от любви бизнесмен, а другим — патентованный мошенник. Однако Додик понимал, что, если он даст волю угрызениям совести, то потеряет завод и «Виртуозов Хаджибея» — кредиторы сделают его банкротом.
Директор ожидал гостей в кабинете за широким письменным столом. В кабинете было сумрачно. Его освещали унылые остатки пасмурного дня и засиженная мухами лампочка без абажура. Под ней находился табурет. Поскольку выключатель в кабинете не работал, директор влезал на табурет и докручивал лампочку в патрон, а, выходя из кабинета, таким же образом обесточивал ее. На столе директора стояли пять цветных телефонных аппаратов. Четыре из них не работали, а один связывал директора с приемной.
— Иван Пантелеймонович, — скорбно начал Горчак, держа удочку в наклоне так, чтобы не царапать потолок. — Приехал мистер Билл О’Конноли, но... К сожалению, простите...
— А что случилось?
Ветеринар застыл в дверях, держа леску на весу,
— Да вот... Григорий Николаевич... В больницу...
Но надежды директора на чудесное финансовое спасение были так неистощимы, что он замахал обеими руками:
— Поедете после разговора!
— Но я же, извините, э-э-э... с человеком.
— Це важнее за него!
— Но, но... у него ухо на крючке.
— Садись, сказал! Не кидай задом... Надя! — закричал директор. — Зови Ангелину и людям кофе принеси!
Горчак и инвесторы остались в кабинете, а ветеринара выставили с удочкой в приемную по причине особой конфиденциальности переговоров, и вскоре туда начал прибывать народ. «Що це правда, — тревожились селяне. — Нас американцу продают?». Секретарь, молодая пикантная особа с копной крашеных волос, подводила помадой губы за столом, неся служебную тайну на лице. К ней нетерпеливо подскочил смуглый парень в грязном промасленном комбинезоне и, тряхнув кудрями на дверь, спросил:
— Тату у себя?
— Да.
— С америкой?
— С кем надо.
— До чего они дохрюкались, не знаешь?
Секретарь энергично замахала помадой перед носом, освежая пространство между ней и посетителем:
— Идить, Колю! — брезгливо сказала она. — От тебе бздить бильше, чем за твого трактору!
Парень, не обидевшись, метнулся к ветеринару, но тот постукивал удочкой об пол и, меняя руки возле уха, загадочно молчал.
Между тем, пришла главбух, и в кабинете начались переговоры; мистер Билл О’Конноли энергично двигал левой половиной рта, полуобнажив ослепительный оскал. Берлянчик его переводил. Директор слушал довольно настороженно — американец был загадкой для него. Но мистер Билл О’Конноли попивал кофе малыми аптекарскими дозами и лучился такой приветливой сердечностью, что развеял все сомнения директора.
Мистер Билл О’Конноли любил людей, глубоко и правдиво. Люди ощущали неподдельность его чувств и платили ему искренней взаимностью, и тогда он их откровенно надувал. Нет, он не лицемерил, он действительно любил; но как всякий разумный современный человек, он использовал себе во благо практическую сторону любви.
— Так, — наконец откашлялся директор. — Фабрика, вы говорите. Но ведь это гроши, и немалые?
— Мистер Билл О’Конноли к этому готов, — перевел Берлянчик.
Главбух, теребя концы косынки, недоверчиво спросила:
— А рынок сбыта?
— Армия, — с улыбкой пояснил Горчак. — Я уже говорил с генералом Обрусенко: он готов заказывать одеяла и солдатские подушки, если мы, конечно, его посадим на процент.
— Я думаю, Европа предпочтительней, — возразил Берлянчик. — Мы убьем ее ценой. Тоже НАТО, например. У мистера О’Конноли очень тесные деловые связи в центральной штаб-квартире в Брюсселе. Кроме того, часть валюты будет оставаться за границей. Где-нибудь в оффшорной зоне — на Кипре или на острове Науру, например.
— Это будут наши деньги, — уточнил Горчак. — Они будут поступать «откатом» на наши персональные счета.
Ангелина Матвеевна нервно отвернулась и спросила:
— А як мы це проконтролюемо?
— Запросите банк. В любой момент.
— Як?
— По телефону.
— Откуда — на остров Науру с Разгуляек? Да я в район дозвониться не могу... Нет, хлопцы, так дело не пойдет. Вы что считаете — раз мы деревенски, то темни та дурни?
— Добре, Ангелина, — кивнул директор. — А шо ты предлагаешь?
— Никаких Науру!.. Вся выручка поступает в Разгуляйки. «Белый нал» идет по кассе, а «черный нал» мы делим между собой и генералами.
Американец чаще зажевал своим резиновым ртом, стараясь не гасить приветливой улыбки: он никак не мог понять, что такое «откат», «белый нал» и «черный нал». Наконец Берлянчик ему растолковал, и он согласился с этой схемой.