Однако и это не устроило беспокойную главбуха. Поменяв положение ног в сапогах солдатского покроя с кисточками на голенищах, она въедливо спросила:
— А кто будет возить гроши до Брюсселю?
Ангелину Матвеевну угнетали страхи, что посредник между птицефабрикой и натовскими чинами часть «черного отката» будет класть себе в карман, и таким образом оставлять ее и директора в дураках. Эта подозрительность покоробила всех. Даже директор откашлялся в кулак и глухо пробасил:
— Ну буде, буде, Ангелина!
Спустя несколько часов всесторонних обсуждений, партнеры составили протокол о намерениях, в котором говорилось, что «Тайбей энд Калифорния трейд ассошейтед» берется построить в Разгуляйках фабрику пуховых изделий на базе сырья, свозимого со всей страны. Горчак то и дело прерывал заседание и выбегал в приемную, порываясь отправить ветеринара к хирургу; но тот, намотав леску на кулак и прижав удочку к плечу, как солдат ружье у мавзолея, отказывался покидать свой пост у двери. Каждый раз при этом Горчака обступала гомонящая толпа, но шеф «Монако», низко наклонив голову, махал над ней руками:
— Без комментариев!.. Все комментарии потом!
В целом он был доволен итогом встречи. Через несколько дней, сдержав слово, Горчак отправил вагон зеркал в Румынию, что спасло «Виртуозов Хаджибея» от неминуемого банкротства. А ещё спустя неделю его убили. Когда шеф «Монако» подходил к своему офису, расположенному в помещении бывшей бани, неизвестный в упор выстрелил в него, сел в машину и уехал. Горчак упал на тротуар, схватившись за грудь, и круглые глаза его с короткими и светлыми ресницами смотрели удивлённо, словно вопрошая: «А где же обещанное счастье?!»
Берлянчик был потрясён смертью Горчака. Теперь миссия Билла О’Конноли в Разгуляйках виделась ему совсем в другом, не смешном, а страшном виде. А их разговор в кафе на Дерибасовской, где Берлянчик, открывая карты Горчаку, предупреждал, что Билл О’Конноли — обычный аферист (зная, что шеф «Монако» в это не поверит), сейчас казалась Додику недостойной казуистикой. Его не покидало такое чувство, будто он виновен в смерти Горчака.
В те дни по Одессе прокатилась целая волна бессмысленных убийств. На носу были перевыборы.
Глава 24. ПОЛЬКА-«БАБОЧКА»
После успешного визита в Разгуляйки Берлянчик снял в банке аккредитив румынского партнера, и у него оказалась приличная сумма на руках. Прежде всего, часть денег он предложил Ирине Филипповне, поскольку сознавал, что его легкомысленная экскурсия в публичный дом оставила ее без средств к существованию. Однако монархистка наотрез отказалась принять эти деньги. Она заявила, что не имеет в них нужды, так как устроилась официанткой в ресторан «Голубая лагуна», а также издала брошюру «Коронованные социал-демократии». В ней, на примерах некоторых европейских стран, Ирина Филипповна доказывала, что только те из них, кто уберег своих монархов, пришли к национальному благополучию без кровавых социальных потрясений. Книжка быстро расходилась и приносила кое-какой доход. Кроме этого, она выправила документы для поездки в Тель-Авив. Таким образом, открылась дорога к ее миллионам в Мизрани-Банке.
Тогда все деньги, до последней копейки, Берлянчик пустил на погашение магазинных долгов.
В те же дни он купил револьвер и портупею с кобурой, наподобие той, что носят детективы. Оружие было газовое, но переделанное под боевые патроны. Оно висело у Додика под мышкой, как застарелая паховая грыжа, мешая свободному движению руки и вздувая гулю на спине. Но Додик мирился с этим неудобством; он понимал, что произойдет, когда вместо ядерных контейнеров румын получит вагон зеркал для попугайчиков.
Узнав от Димовича, что в этот вагон Газецкий должен подложить ядерные контейнеры, Берлянчик оказался в затруднительном положении: он не знал, как этому помешать.
Проще всего, конечно, было сообщить об этом в милицию или на таможню. Но старая одесская традиция подпольного цеховщика запрещала ему доносительство по любому поводу и в любой форме. Она, эта традиция, гласила, что в конфликте двух сторон нельзя прибегать к третьей силе — государству, которое поставило большинство населения или за грань нищеты, или вне закона и, следовательно, утратило моральное право власти над ним.
Погрузка веселого птичьего товара шла на одном из городских прирельсовых складов. День был осенний, унылый. Из широких складских ворот то и дело выплывал желтый автопогрузчик, неся на своих подхватах небоскребы ящиков, и затем исчезал в темном зеве вагона. Тут же скандалили двое арендаторов, не поделившие складские помещения. Первый из них криком излагал свою точку зрения, в то время, как второй убегал на склад, чтобы избавить свою психику от несокрушимой логики оппонента, а затем они менялись местами: второй арендатор выбегал на платформу и орал свои возражения, в то время, как первый, не слушая, убегал на склад.