В полдень Витим занюхтил. Спустили собак на берег, и где-то через час услышали лай. Том Шин завел мотор и поплыл вниз по речке, к собакам. За поворотом открылось радующее душу зрелище — собаки носились по берегу, а на мелководье злобствовал сохатый. Бил копытами по воде, угрожал рогами, фыркал, в общем, всем видом показывал псам: ребята, давайте разойдемся по хорошему, а то выйду на берег, вам мало не покажется.
Пока сохатый выпендривался перед собаками, Том Шин подвел лодку на выстрел — метров 30 до зверя, заглушил мотор и началась канонада. У Хомича «вертикалка», у Графа тоже двустволка, у Студента и Тома Шина безкурковки, один Парашкин с десятизарядным «томшинсоном», но он-то как раз и не стрелял, что толку плеваться пульками, которые даже шкуру не пробивают.
От канонады, однако, толку тоже не заметили. Лось, недовольный таким шумным интересом к своей особе, решил переплыть на другой берег. Том Шин повел лодку наперерез. Охотники перезарядили ружья и произвели залп уже метров с 10.
Марк размышлял: что лучше, выпрыгнуть из лодки или пальнуть из револьвера в наглую сохачью рожу, нависшую над ним в опасной близости? Спасло течение. Лодку отнесло на глубину, и лось посчитал недостойным своего высокого положения гнаться за горе-охотниками вплавь. Он оскорбительно повернулся к нашим снайперам задом и… Что тут нашло на Парашкина, тот и объяснить потом не мог: взял и пульнул. Прямо в задницу.
Сказать, что лось обиделся — это, значит, ничего не сказать.
Хорошо, что Том Шин, не успевший перезарядить ружье вместе с остальными и зарядивший, когда все уже смазали, сумел-таки с пяти метров влепить пулю зверю в затылок.
Разделывали зверя у берега, прямо в воде. Легче переворачивать. В огромных рогах обнаружилось пулевое отверстие, а прямо под шкурой — пулька от мелкашки. Других попаданий, как тщательно ни искали, не нашли. Граф Люксембургский по каким-то только ему понятным признакам определил, что в рога попал именно он.
— Как я ему дал по рогам, у сохатого сразу давление до 270 подскочило. А после того, как по заднице от Марка получил, вообще, апоплексический удар. Том Шин уже по дохлому стрелял. Контрольный выстрел в голову.
Эта версия большинством голосов, при одном против (Том Шин) и двух воздержавшихся (Студент и Хомич), и была принята за основу. Конечно, у Хомича и Студента были более приятные для их самолюбия варианты, но они их придержали для другой, более благосклонной к ним аудитории.
При разделке Марку пришла в голову идея, отразившаяся на лице мимолетной, но очень ехидной усмешкой. Незаметно для остальных он из груды требухи, оставленной на берегу, достал какой-то кусок и спрятал в лодке. Что он прятал, выяснилось скоро, когда компания приплыла к базе. Ночевать они не собирались. Пристали, чтобы похвастаться перед прокурором добычей. Но прокурор, видно, ушел на охоту, поэтому поплыли дальше. Перед самым отплытием Марк достал припрятанный им предмет:
— Вот тебе, прокурор, от обиженного бича и не обиженного лося! — И бросил на берег сохатиный член в комплекте с огромными яйцами.
Хомич Марка осудил. За расточительность:
— Зачем добром швыряешься? Знаешь, сколько в европах за жаркое из гениталий платят? — Хомич в европах не бывал, но человеком был начитанным. На предложение Марка забрать деликатес и вечером продемонстрировать компании, как он будет его есть, Хомич отказался, зато рассказал анекдот:
Две наши дамочки приехали в Испанию. Первым делом, пошли на корриду. Налюбовались великолепным тореадором, повосхищались, как он ловко убил быка, проголодались на свежем воздухе. Зашли в ближайший ресторан и заказали, для экзотики, фирменное блюдо. Съели. Понравилось. Спросили у официанта из чего приготовлено:
— Из яиц только что убитого на корриде быка.
— Ну, из яиц так из яиц. Даже пикантно.
На следующий день опять зашли в этот ресторанчик и заказали понравившееся блюдо. Съели. Спрашивают официанта:
— А почему у вас сегодня порции такие маленькие?
— Наше фирменное блюдо называется «коррида», на корриде же всякое бывает: то тореадор быка, то бык тореадора.
Глава 4
Вниз по Чуе. Отдых. На пушной промысел
Вниз по реке плыли куда быстрее. Через день добрались до стана, где оставляли лодку с орехами. Здесь переночевали. Сидели у костра, жарили лосиную печенку.
— Кайф! — заметил Студент. — Я бы и еще так покантовался. Жалко, жратва закончилась.
В лодке лежала туша сохатого, два бочонка рыбы, утки, которых стреляли каждый день попутно. Хлеб, чай, и сахар тоже имелись в наличии. Все удивленно уставились на Студента. Тот, сообразив, что брякнул что-то не то, поправился: