Блэк не спеша зарядил свое ружье. То же сделал и Гаук. Медленно заряжал и Чайкин.
Он был, видимо, взволнован.
«Неужели придется стрелять в людей? И за что?» — думал Чайкин, и лицо его омрачилось выражением недоумения и тоски.
— Готовы ли, джентльмены? — крикнул Блэк.
— Готовы, капитан! — отвечали матросы.
— Стрелять не раньше, как я прикажу. И целиться хорошенько!
И капитан обошел вдоль борта и вернулся на свое место, осмотревши, хорошо ли прикрыты стрелки.
— А вы, Чайк, что нос повесили? Трусите?
— Да, капитан! — ответил Чайкин.
— Боитесь, что вас убьют?
— Людей убивать страшно, капитан!
— Но тут игра в открытую. Если вы не убьете, вас убьют!
— То-то я и думаю, что лучше не быть убитым и не убивать!
— Так идите вниз, Чайк.
— Нет, капитан, я не пойду. И то нас немного. И я не оставлю вас в беде. Я добро ваше ко мне помню и не забуду! — горячо проговорил молодой матрос.
Блэк взглянул на это простодушное лицо, на эти добрые проникновенные глаза Чайкина и в каком-то раздумье произнес:
— Вы редкий экземпляр человеческой породы, Чайк!..
И, проговорив эти слова, примолк и задумался.
2
— Капитан! баркас поворачивает назад! — воскликнул вдруг Гаук.
Блэк взглянул перед собой. Действительно, баркас поворачивал назад.
Капитан поднялся на ют и направил подзорную трубу на «Вашингтон». На фор-брам-стеньге крейсера подняты были позывные, призывавшие шлюпку к борту.
Блэк недоумевал.
Но скоро недоумение его рассеялось, и радостная улыбка озарила его лицо, когда он обвел трубой горизонт и увидел дымок со стороны Нью-Орлеана.
Через несколько минут обнаружился силуэт монитора, державшего курс на американский крейсер.
— Спасены! — прошептал Блэк, не отрывая глаз от трубы, и облегченно вздохнул.
Прошло несколько минут. В подзорную трубу видно было, что на «Вашингтоне» разводили пары и ставили паруса.
— Гаук! Отберите ружья и снесите в каюту. Теперь мы спокойно пойдем в Нью-Орлеан. И скажите нашим джентльменам, что по сто долларов они все-таки получат!
Громкое «ура» раздалось на «Диноре», когда Гаук сообщил эту новость матросам.
— Ну, Чайк, радуйтесь! Никого убивать не придется!
Баркас пристал к борту «Вашингтона» и тотчас же был поднят. Вслед за тем «Вашингтон» пошел в море.
Монитор, весь купаясь в воде, с одной небольшой мачтой погнался за ним.
Послышался звук выстрела с монитора. «Вашингтон» не отвечал.
— С якоря сниматься! — весело крикнул Блэк.
Через десять минут «Динора» уже держала курс на Нью-Орлеан. Ни монитора, ни «Вашингтона» не было видно на горизонте.
Ветер заметно стихал, и на «Диноре» были поставлены все паруса, какие было можно поставить.
Чайкин стоял на руле, действительно радостный, что не придется стрелять в людей и что близок час, когда он оставит «Динору» с изрядным запасом денег.
Теперь у него бродили мечты о том, чтобы вызвать мать из России. Деньги на это есть.
Но приедет ли она? Не побоится ли она, никуда не выезжавшая из деревни, одна ехать за океан?
И где он поселится?
Во всяком случае, Чайкин решил воспользоваться покровительством капитана и взять у него рекомендательные письма, которые тот предлагал.
Его тянуло к земле. Там он спокойно заживет.
Такие мысли бродили в голове Чайкина, когда он стоял на руле в этот день, полный для него тревог и неожиданностей.
Ветер стихал. Солнце поднялось уже высоко на голубом высоком небе, подернутом белоснежными перистыми облачками, и порядочно подпекало. Но ветер умерял зной, и не чувствовалось томительной жары.
На «Диноре» прибирались по случаю близости порта. С борта были убраны разные вещи, положенные для прикрытия, подметали палубу и чистили медь. И на всех лицах этой разноплеменной команды светилась радость при мысли, что скоро берег и можно будет после долгого плавания загулять на те сто долларов, которые обещал капитан.
И его теперь не так уже ненавидели. Его даже хвалили, но все-таки никто почти не хотел больше оставаться на «Диноре». Слишком опасно плавать с таким дьяволом. Ему все нипочем!
При этом вспомнили и о том, как поплатился Чезаре.
А Чайкин вспомнил про Сама и сказал Гауку:
— А что Сам?.. О нем и забыли сегодня, мистер Гаук.
— Вы правы, Чайк… Эй, боцман!
Боцман подошел, и Гаук попросил его дать Саму поесть и велел сказать ему, что скоро Гаук сделает ему перевязку.
Боцман скоро вернулся и доложил, что Сам просится наверх.
— Пусть выйдет!
Великан негр вышел испуганный и подставил свою спину под лучи горячего солнца. Скоро, впрочем, он уже радостно ворочал белками, устремленными на берег. О, как жадно он его ждал и как он хотел поскорее уйти с «Диноры»!
— Из-за чего вышло это дело, Сам? — спросил его один из матросов.
— Сам был дурак.
— Отчего дурак?
— Послушался Чезаре. Капитан Блэк — настоящий дьявол. И с ним нельзя шутить! — с каким-то суеверным ужасом проговорил негр.
— А как же ты хотел пошутить?
Сам рассказал то, что произошло в каюте, умолчав, конечно, какую предательскую роль играл он, бывши доносчиком.
— Его никто не убьет! — прибавил шепотом негр. — Он заколдованный. И он все видит в человеке. Он знал, что Чезаре подговаривал нас к бунту и что мы согласились.
— Знал?.. Но как же он мог знать?
— Не знаю. Но он знал. И Чезаре ему перед смертью признался… И как он меня велел кинуть за борт… Я слово сказал… Оно меня спасло.
— Какое слово?
— Миссис Динора… Леди в Сан-Франциско. Она одна может околдовать капитана… Я слышал… Она была его невеста…
Вдруг Сам смолк, и его блестевшее глянцем чернокожее лицо исказилось ужасом. Из каюты вышел капитан Блэк и увидал негра.
Чайкин взглянул на капитана и обратил внимание на грустное выражение его лица.
«Казалось бы, ему радоваться… „Динора“ уже приближается к рейду, а он вдруг заскучал!» — подумал Чайкин.
А Блэк поднялся на мостик и, обращаясь к Гауку, сказал:
— Как станем на якорь, объявите команде, что она мне более не нужна. Раздадите им деньги, и они могут убираться к черту. До выгрузки пусть останутся только боцман, плотник и вы, Гаук…
— Разве «Динора» больше не пойдет в плавание?
— Я больше не пойду… Я сегодня же переберусь на берег и завтра же вечером уеду во Фриски!
— А «Динору» поручите продать?
— «Динора» ваша, Гаук! Я зарабатывал на контрабанде, а вы по чести заслужили долю барыша. И бриг — ваш барыш. Ни слова больше. Сегодня же вступайте во владение и, когда груз будет сдан, набирайте экипаж и идите куда хотите. Только я отдаю вам бриг с одним условием…
— С каким?
— Перемените его название… Надеюсь, вы согласитесь?
— Разумеется…
Гаук, как настоящий янки, не рассыпался в благодарностях и только сказал:
— Вы мне предложили очень выгодное дело, капитан.
И, стараясь скрыть радостное волнение, протянул Блэку руку и крепко ее пожал.
— Судовые бумаги сегодня же получите от меня! — сказал Блэк и прибавил: — Я пойду укладываться… А вы становитесь на якорь поближе к пристани!
Между тем «Динора» входила на рейд, полный судов, и ровно в четыре часа дня бросила якорь.
Через полчаса началась выгрузка. Блэк тотчас же съехал на берег и немедленно отправился на телеграф.
ГЛАВА X
1
Очутившись на берегу, Чайкин испытывал радостное чувство человека, вырвавшегося на свободу после долгого плена. Вид садов с роскошною зеленью, эти диковинные фрукты, продававшиеся на улицах, — все говорило ему о земле и в первые минуты заставляло забывать, что он один как перст в незнакомом городе. И все его интересовало: и американцы-южане, совсем непохожие на тех янки, которых он видел в Сан-Франциско, и множество военных на улицах, и еще большее количество негров.