– Ни водки, ни пива. Скажите, что вовсе не пьете… А то пьяного легко заставить подписать всякую бумагу.
– Ничего в рот не возьму!
– И не бойтесь, если отец пугать станет, что не найдете места. Тут есть контора, где нанимают матросов. Я вам дам адрес… Спрячьте его… И бог да поможет вам! – задушевно прибавила молодая еврейка.
– Пошли вам господь всякого счастия, добрая девушка!
Век не забуду, как учили вы меня, дурака, уму-разуму на чужой стороне. Обсказали, значит, насчет чего опаску иметь. Спасибо вам… как дозволите прозвать вас?..
– Ревекка.
– Спасибо вам, Ревекка Абрамовна! – взволнованно говорил благодарный матрос, взглядывая на Ревекку признательным взглядом.
И его серые мягкие глаза так и лучились.
– И вам спасибо…
– Мне-то за что?
– А за то, что совесть вы во мне тронули… Вижу: вы такой простой, доверчивый, всему верите, худого про людей не думаете… Совесть-то и подала голос и показала, какая я дурная… Теперь уж обманом жить не хочется…
Так и скажу папеньке. Пусть сердится, а уж я не стану заманивать бедных матросов.
И Ревекка, взявши слово с матроса, что он сохранит в тайне все, что она ему скажет, рассказала, чем занимается отец и как вчера Чайкин благодаря заступничеству ее и матери не был опоен и увезен ночью на корабль.
– Тоже и папеньку жалко! – прибавила Ревекка. – Как пошли дела хуже, обеднел он, так и стал заниматься этим делом. Из-за нас, маменьки да меня, людей погубляет.
Скоро вернулась мать с покупками и ласково приветствовала гостя.
Целый день Чайкин провел в обществе двух евреек. Он предложил чем-нибудь помочь им: подмел комнаты, чистил овощи и мыл посуду. А обе женщины старались подбодрить и успокоить Чайкина, уверяя его, что в Америке он не пропадет и ему будет хорошо. Обе они не раз советовали ему ничего не пить, ни одного стаканчика, когда он пойдет наниматься в матросы.
В тот же день новые знакомки выучили его нескольким английским словам и учили его называться не Чайкиным, а мистером «Чайк»: так будет больше похоже на американскую фамилию.
С этого дня наш матрос обратился в мистера Чайка. Так в Америке его и звали.
Под вечер возвратился старый еврей и объявил, что нашел для земляка хорошее место – матросом на бриг
«Динора». И капитан и штурман добрые люди. «Динора»
завтра уходит в Австралию с грузом зерна.
– И жалованье хорошее! – прибавил Абрамсон, однако не сказал какое.
– А хороший ли корабль? – спросила Ревекка.
– Разумеется, хороший. Небось дурной не пошлют! –
проговорил старый еврей, строго и значительно взглянувши на дочь.
– Вы сами, папенька, говорили, что посылают совсем дурные корабли.
Чайкин взглянул удивленно на Ревекку и спросил:
– А по какой такой причине?
– Очень просто. Застрахуют груз и старый какой-нибудь корабль в хорошую цену и пошлют людей на верную погибель… Корабль потонет, и матросы потонут, а хозяева корабля получат хорошие деньги… Еще недавно в газетах об этом писали.
– А ты, Ривка, не болтай чего не понимаешь! – строго заметил отец.
– Вы же сами говорили, папенька, – настаивала Ревекка.
– Мало ли говорил, да ты глупая девчонка, чтобы все понимать… А вы, земляк, не сомневайтесь: «Динора» новое и крепкое судно. Всего только пять лет как построено…
Идемте! На пристани штурман с «Диноры» ждет, чтобы договориться.
Чайкин простился с хозяйкой и с дочерью, точно с родными. Особенно горячо он пожал маленькую желтоватую руку Ревекки, признательный за ее участие и советы.
Когда матрос уходил, следуя за Абрамсоном, Ревекка подбежала к Чайкину и чуть слышно прошептала:
– Помните, что я вам говорила.
Чайкин кивнул головой.
«Помню, мол, и спасибо вам!» – говорил, казалось, его взгляд, который он кинул на Ревекку.
– Если не поладите, к нам приходите, земляк! – кинула вдогонку госпожа Абрамсон.
– Отчего не поладить? Поладим! – ответил старый еврей.
ГЛАВА IV
1
– Вот сюда! – проговорил старый еврей, указывая на двери одного из многих кабачков, или, как их называют в
Сан-Франциско, салунов, находящихся на набережной.
Они вошли в небольшую, покрытую опилками комнату, полную матросов и рабочих, сидевших за маленькими столиками в самых непринужденных позах, с поднятыми на соседние стулья ногами.
Старик осмотрел комнату и повел Чайкина в дальний угол, где за столиком сидел приземистый и коренастый бородатый брюнет в темно-синем коротком пальто и в фуражке с галуном, с маленькой трубкой в зубах. Около него стоял стакан, наполненный ромом, и бутылка.