– Стихает, сэр. И руля плохо слушать стала «Динора», сэр.
– Как бы совсем не заштилело.
– А быть может, к перемене ветра, сэр…
– Давно бы пора, Чайк…
Бриг теперь еле подвигался… Ветер совсем стихал, и паруса тихо пошлепывали.
Луна скрылась за облака, и темнота окутала палубу.
В эту минуту Чайкину показалось, что кто-то прошел мимо, направляясь к дверям капитанской каюты.
«Верно, сам капитан или Джек», – подумал Чайкин, зная, что никто из матросов не смел переступить порога капитанской каюты и никогда капитан никого из матросов не звал: чтобы дать знать о чем-нибудь капитану с вахты, был проведен с ютовой площадки звонок и, кроме того, была переговорная трубка.
Гаук, посматривавший на горизонт, тоже ничего не заметил.
А между тем действительно двери капитанской каюты, почему-то незапертые, как бывало обыкновенно, бесшумно отворились, и на пороге появилась громадная фигура великана Сама и остановилась, боязливо посматривая на загоревшиеся глаза Тигра, который глухо заворчал, готовый броситься на вошедшего, если бы капитан Блэк, сидевший на диване, не держал бульдога за ошейник.
– Смирно, Тигр. Сиди смирно. Не смей ворчать! – тихо проговорил капитан.
И Тигр тотчас же лизнул руку хозяина и покорно улегся у его ног.
Капитан вынул револьвер и, обращаясь к негру, сказал чуть слышно:
– Подойди поближе… несколько шагов… теперь остановись.
Негр в точности исполнил приказание.
– Ну, говори, что ты, подлая тварь, имеешь мне сказать… Что против меня затевает Чезаре?. Ведь ты для этого просил позволения видеть поближе твою злодейскую харю!
– Да, сэр! – отвечал Сам, изгибаясь и вращая белками.
– Говори… только покороче! – презрительно вымолвил капитан…
– Несколько слов, сэр… Всего только десять слов, если позволите, капитан…
Этот великан, с громадной отвратительной черной курчавой головой, видимо чувствовал страх перед капитаном, так как его голос вздрагивал и слова с трудом слетали с его выпяченных, толстых кроваво-красных губ. Но вместе со страхом животного, боящегося более сильного человека, у Сама в то же время жила и сильная ненависть, глубоко запрятанная в тайниках его души, к этому белому человеку за то нескрываемое презрение, какое этот белый всегда выказывал негру, точно считая его ниже собаки.
Кроме того, у Сама были и старые счеты с капитаном, еще не сведенные, за жестокое наказание плетьми, которому в прошлом году подверг его капитан.
О, он до сих пор не забыл этих плетей и с большим удовольствием задушил бы своими молотами-руками это тонкое горло янки, если бы не боялся быть убитым при первой же попытке.
И, стараясь побороть свой страх, негр продолжал чуть слышно:
– Чезаре собирается подговорить всех взбунтоваться, сэр…
– А дальше?
– И выкинуть вас за борт, сэр… к акулам, сэр… Акул здесь много, сэр…
– А потом что?
– А «Динору» сжечь в море, вблизи берега, сэр… А
самим на шлюпках добраться до берега, сэр, и погулять на денежки, которые найдут у вас, сэр…
– И все согласны?
– Еще митинга не было, сэр… Но скоро будет… Только
Чайка и Долговязого не пригласят… Они не согласятся…
– Почему?
– Они, сэр, другого полета птицы.
– Не такие мерзавцы, как все вы? – усмехнулся капитан
Блэк.
– Не такие, сэр… И Чезаре их тоже хочет отправить к акулам, сэр… И всех, кто не согласится…
– Однако я думал, что Чезаре умнее! – промолвил капитан.
И с этими словами он достал со стола золотой и, бросив его негру, сказал:
– Возьми, подлец… И, если что будет нового, опять приходи…
В эту минуту сверху донесся какой-то гул и в то же мгновение громовой голос Гаука.
– Убирайся, и чтоб тебя никто не видел! – сказал капитан.
Негр выскочил из каюты и замер от страха: луна светила вовсю, и Чезаре его увидел…
ГЛАВА VI
Жестокий шквал, налетевший с наветренной стороны, положил «Динору» на бок и понес ее с удивительною быстротой. Марса-фалы и брам-фалы были отданы вовремя, грот и фок были взяты на гитовы, и «Динора», встретившая шквал с уменьшенною площадью парусности, была вне всякой опасности.
Блэк был уж наверху, штурман сменил Чайкина на руле, а Чайкин пошел помогать на бак.
Минут через десять шквал пронесся, но вслед за ним задул довольно свежий попутный ветер, позволивший
«Диноре» спуститься по ветру и лечь на надлежащий курс.
Все обрадовались, что задул попутный ветер, но радость была недолгая.