Через полгода в России разразилась революция. Пришедший за очередным подаянием Вадим получил резкий отказ. Иван Алексеевич пояснил:
— Времена ныне тяжелые. Похоже, бежать отсюда надо. Соседи на меня зло смотрят, будто я свое добро за их счет нажил. Да и тебе несдобровать: припомнят твою полицейскую службу и вздернут на столбе без суда и следствия.
— Так давай, вместе и сбежим подальше.
— Ну, нет. Теперь каждый за себя. Так легче скрыться будет. Да и не доверяю я тебе, Вадим. Работать ты не привык. Да и болезнь тебя гложет заразная. Того и гляди чахотку от тебя подхватишь. Не понимаю, как еще Татьяна с тобой в постель ложится.
— А это уж не твоя забота. Что-то ты часто о моей Татьяне заботу проявляешь. Пора уж остепениться старому козлу.
— Ладно, не ерепенься. Только больше денег не дам. Самому надо спасаться. А тебе тоже бежать отсюда надо.
— Хорошо, послушаю твоих советов. Только дай хоть немного средств на отъезд. В последний раз прошу.
— Ну, так и быть. Держи пару сотен. И чтобы я тебя больше не видел. Ты мне дальняя родня: седьмая вода на киселе. Помогаю только ради Татьяны. Так и скажи своей крале: Иван Алексеевич только ради нее деньги дал. Все, ступай. Мне еще вещички собрать надо.
Выслушав рассказ мужа, Татьяна всполошилась:
— Слушай, а может быть, и вправду у дядюшки главное богачество — камушек драгоценный?
— А тебе что за дело?
— А сам не понимаешь? Нельзя такой шанс уступать. Деду бриллиант ни к чему: он свое отжил. А нам с тобой такая штучка еще ой как пригодится.
— Да как это сделаешь, если не знаем, где камушек у него запрятан?
— У тебя и раньше ума не было, а теперь ты и совсем соображения лишился. Ведь старик, уезжая из Москвы, бриллиант из тайника вытащит и с собой возьмет. Ты его подкараулишь и зарежешь. И уедем вдвоем подальше.
— Ловко ты задумала. Но, по-твоему, я это прямо на улице на глазах у прохожих сделаю? К тому же он мужик еще крепкий, а я еле ложку со щами ко рту подношу.
— А Гришка, мой брательник, на что? Его попрошу поучаствовать. Он парень ловкий. Чужих лошадей с малых лет по своей округе уводил бесшумно. Его так в детстве и звали — Цыганёнок. А проникнуть в дом дядюшки твоего я помогу. Старый черт давно на меня облизывается. Как стемнеет, так и пойдем. А я сейчас за Гришкой мигом сбегаю.
Глядя вслед поспешившей за своим опасным родственником Татьяне, Вадим подумал:
«Зря я согласился на такое рисковое дело. Этот Гришка-цыган — опасный тип, и мне надо держать ухо востро. Иначе пропаду».
Тревожное предчувствие надвигающейся беды охватило Вадима, но отступать уже было поздно.
…К дому купца подошли, когда стемнело. Пугливо озираясь, убедились, что их никто не заметил, и, стараясь ступать бесшумно, поднялись по каменным ступеням.
Вадим и Цыган встали с двух сторон двери, а Татьяна негромко постучала. Раздались неспешные шаги, и хриплый голос хозяина вопросил:
— Кого принесла нелегкая?
— Дядя Ваня, это я, Татьяна. Разговор есть потаенный. Открой, не то беда случится.
— До утра подождать не могла?
— Завтра уже поздно будет. Я еле от Вадьки скрытно к тебе прибежала. Не тяни, открывай, давай. Мне еще домой быстрее вернуться надо. После некоторой заминки негромко лязгнул засов, и дверь приоткрылась. Тут же Цыган резким ударом ноги отбросил хозяина в сторону и, навалившись на него всем телом, крепко сжал жертве горло, не давая ему позвать соседей помощь. Войдя в дом следом, Татьяна с Вадимом помогли связать старика принесенной с собой веревкой. Посадив пленника на лавку, Цыган ослабил хватку на горле и, позволив хозяину отдышаться, потребовал:
— Отдай бриллиант, дед. Не доводи до греха. Нам чужая кровь не нужна. Возьмем камушек и уйдем. Указывай, где хранишь драгоценность?
Ошеломленный нежданным нападением, старик с укором смотрел на Татьяну. Наконец, с трудом двигая онемевшими губами и преодолевая боль в горле, вопросил: