С тех пор замок Женэ был похож на развалины, как старик, приготовившийся к смерти, он, казалось, ожидал только кончины вдовствующей баронессы Кермадэк, матери гусарского офицера, чтобы окончательно обрушиться и лечь рядом со своими покойниками-владетелями.
Но рядом с этими развалинами, которые могли быть разрушены бурею, природа пленяла своими красотами.
Не думайте, чтобы Женэ лежал на высоком, крутом утесе, убаюкиваемый однообразным и глухим шумом океана.
Напротив, здание возвышалось посреди хорошенькой долины; долина эта, покрытая лугами, находилась между двумя цепями холмов, обросших лесом; спуск к морю был на расстоянии пол-; часа; морской берег был усыпан самым мелким песком.
Большие дубы и каштановые деревья образовали вокруг феодальной развалины настоящий парк; вечно зеленеющий луг, который щадили суровые зимние ветры, расстилался окрест; рвы, наполовину превращенные в сады, были покрыты фруктовыми деревьями, на которых весною гнездились малиновка и шутливый дрозд.
При взгляде на это жилище,-укрепленное гигантскими подпорками, в трещинах которых весною ласточки вили гнезда, и огражденное со всех сторон только зеленью, невольно каждый спрашивал себя: как оно могло быть местом битвы и выдерживать настоящие осады.
Но в то время окружающие холмы были, конечно, застроены башнями и укреплениями, соединенными со строением.
Укрепления и башни обрушились и исчезли. Восьмидесятилетняя баронесса де Кермадэк занимала только часть замка. И имея всего три тысячи ливров, годового дохода» она все-таки старалась твердо поддерживать свое достоинство.
Когда госпожа де Бопрео с дочерью приехали в Женэ, был конец января. В бедной и холодной Бретани хорошие дни начинаются только с начала апреля.
Впрочем, снег уже исчез, и деревья стряхивали с себя, с помощью более теплого ветра, изморозь, нанесенную северными декабрьскими бурями.
По сторонам холмов стоял Густой голубой туман,-верный предвестник весны; желтая, смятая трава мало-помалу выпрямлялась; ручьи пробивали трехмесячный лед и, освободившись от тяжелых оков, начинали течь с журчанием, выражающим беспредельную надежду..
Воробей возобновлял свою монотонную песню в трещинах маленькой деревенской колокольни; крестьянин, помахивая рогаткой, шел сзади своих белых и рыжих волов, повторяя однообразный припек, который но всех странах, кажется, один и тот же.
Огонь сверкал у очагов хижин и в печах здания, но дым, вместо того, чтобы расстилаться но крышам, поднимался вертикально к небу серою спиралью. Солнце щедро разливало свои золотые лучи.
Какое-то тайное веселье царствовало в природе, как будто целый оркестр в тысячу голосов исполнял таинственный гимн, празднуя конец зимы, которую Вог и создал, кажется, только для того, чтобы показать, что в природе нет ничего совершенного.
День уже склонялся к вечеру, когда дорожная карета, в которой сидели госпожа де Бопрео с дочерью, показалась на скате холма, с которого видна была долина и замок Женэ.
Морской ветерок, наполненный едким благоуханием водорослей, начинал подниматься и колебал стебли находящихся по сторонам дороги цветов.
Лучи заходящего солнца ударяли в стрельчатые окна здания Женэ.
Дорожная карета быстро спустилась в долину и въехала во двор Женэ через проломанную часть ограды; ворота, на фронтоне которых был щит Кермадэков, обрушились незадолго перед тем.
Давно, может быть, уже целое столетие, это старинное здание не было свидетелем подобного праздника. Давно не видно было тут почтовой кареты с форейтором в желтых панталонах и красном жилете. Давно не слыхали шума бича, раздававшегося тысячами отголосков.
На этот шум выбежали два изумленных служителя. Они были почти так же стары, как и их госпожа.
Первый был старик высокого роста с белой, развевающейся наподобие веера, бородой; он держался гордо и прямо, и был, вероятно, во время войн Вендов суровым бойцом и опасным противником голубых.
Другая была женщина с видом гувернантки, соединявшей в себе звание кухарки, ключницы и компаньонки.
Эти два существа составляли весь штат баронессы де Кермадэк; к ним можно прибавить еще пастуха, бывшего на ферме; но он жил в замке, потому что вдова его очень любила.
- Баронесса де Кермадэк дома?-спросила госпожа де Бопрео, выходя из кареты.
- Баронесса никуда не выезжает,-отвечал старик, по имени Антоань.-Вот уже около года, как она не оставляет своего кресла.
Он ввел Терезу с дочерью в дом, торжественно следуя за ними. Старик придавал большое значение своей должности.