«Владелица замка сидела в своей молельне одна с пажем, пальцы ее играли белокурыми волосами мальчика, певшего ей трогательную любовную песню.
Владелица замка была не первой молодости; зрелость ее лет замечалась по легким морщинам на лбу, белом как слоновая кость, между тем как в черных, как смоль, волосах пробивались серебристые полоски.
Однако у владелицы замка было еще нежное сердце и вдовство было ей в тягость…
Она мечтала о каком-нибудь рыцаре, заблудившемся в лесу, о каком-нибудь юноше, ищущем приключений, и бедная вдовушка говорила самой себе, что в тридцать восемь лет еще можно любить и что только в этом возрасте любят истинно.
Вдруг у ограды замка раздался звук рога, и от этого резкого звука задрожали цветные стекла молельни.
Паж прервал свою песню.
Сердце владелицы замка вздрогнуло… и вслед за тем сильно забилось…
Уж давным-давно замок пребывал молчаливым и пустынным, никто не посещал его, никакой шум не достигал до него. Владелица замка встала со своего места…
Ее сердце билось по-прежнему!
Она подошла к стрельчатому окну и отворила его.
Паж следил за нею взором и его сердце также сильно билось… Паж любил владелицу замка.
Она приблизилась к окну и выглянула в него. Прекрасный рыцарь, закутанный в плащ, верхом на благородном, испанском жеребце, черном, как вороново крыло, стоял у подъемного моста.
Владелица замка радостно вскрикнула и отдала приказания».
На этом месте госпожа де Кермадэк, хотя сильно заинтересованная рассказом, вздохнула и прервала Ионаса.
- Знаешь ли ты, - сказала она, - что положение этой владелицы замка очень схоже с моим.
Ионас поднял на старую баронессу свои синие глаза, блиставшие хитростью и лукавством, спрашивая себя мысленно, могла ли госпожа де Кермадэк, восьмидесятилетняя старуха, сравниться с тридцативосьмилетней владелицей замка?
- Я вдова, - продолжала баронесса, - и хотя ты и не настоящий паж, но у тебя такие же белокурые волосы, как у него, и ты у меня чтецом.
И госпожа де Кермадэк принялась перебирать своею белою, морщинистою рукою жесткие, как хворост, волосы крестьянского мальчика.
- Баронесса права, - отвечал лукаво ребенок, - но…
- Что такое? - спросила баронесса.
- Конечно, замок Женэ все еще замок, - продолжал Ионас, - и в нем был, говорят, подъемный мост…
- Даже несколько, господин Ионас, - сказала баронесса, затронутая словом говорят, -в нем было несколько подъемных мостов.
- Но не достает рыцаря! -воскликнул Ионас откровенным и веселом смехом юности.
- Это правда, -вздохнула баронесса,
«И, - подумал Ионас, - я не знаю хорошенько, что такое значит быть влюбленным, хотя в книгах и читаю каждый день это слово; но если бы я влюбился, то желал бы, чтобы это было в девицу д’Ивонаик, сестру ректора, которая так красива и у которой волосы такие же белокурые, как у меня».
Думая таким образом, Ионас рассматривал лицо, напоминавшее пергамент, исхудалые руки, отягощенные кольцами и белые волосы баронессы.
- Да, - промолвила она, вздыхая, - недостает рыцаря.
Но едва она успела проговорить эти слова, как во дворе замка раздался лошадиный топот.
- Вот и он! -воскликнул насмешливо Ионас.
Он бросился к окну и отворил его.
Можно было подумать, что сам дьявол вмешался в это дело, потому что во дворе действительно находился всадник на черной лошади, закутанный в большой плащ; он слезал с лошади.
- Ах, госпожа, - закричал изумленный Ионас, - это действительно он.
- Кто он? -спросила баронесса.
- Рыцарь.
- Ты с ума сошел, Ионас?
- Нет, госпожа, но действительно он… рыцарь, о котором говорится в книге… в плаще, на черной лошади…
Баронесса с трудом поднялась со своего кресла и подошла к окну, опираясь на плечо Ионаса.
- Посмотрите, - проговорил ребенок.
Баронесса наклонилась к окну и действительно увидела сэра Вильямса, который бросил поводья старому слуге, поспешно подбежавшему к нему.
- Друг мой, - сказал сэр Вильямс, - я заблудился в лесу, теперь ночь… могут ли владетели этого замка оказать мне гостеприимство до завтрашнего утра?
Иссохшее сердце госпожи де Кермадэк вспомнило свою юность и сильно забилось.
- Антоань! -закричала она, - просите этого господина, двери моего замка для него открыты.
Сэр Вильямс поднял глаза, поклонился и последовал за старым Калебом.
Баронессе представилось, что она все еще в Версале тридцатилетней статс-дамой; она дошла до своего кресла без помощи Ионаса, вполне уверенная, что бредит, и ожидала прекрасного рыцаря, явившегося так кстати, как только случается в романах.