- Конечно, - отвечал сэр Вильямс.
Он поцеловал Баккара в голову и сказал ей:
- Я сейчас приду, моя милая, только осмотрю конюшни, которые вновь перестраиваются. Пойдем, Фанни.
Фанни схватила руку своей госпожи, поцеловала ее с чувством и последовала за сэром Вильямсом, заливаясь слезами.
Баронета привели к дежурному доктору.
- Это вы, милостивый государь, -сказал тот, -вы привели ц нам молодую женщину, которая сейчас; прошла здесь по двору.
- Да, это бедный ребенок, которого я люблю, - проговорил сэр Вильямс с чувством.
- В чем заключается ее сумасшествие?
Сэр Вильямс несколько смешался. ’
- Милостивый государь, - сказал он, - вы знаете, что существуют на свете тяжелые, жестокие признания. Анаиса изменила мне…
Доктор посмотрел на баронета и, вероятно, нашел молодую особу чересчур разборчивою, если она могла не любить такого молодого, прекрасного и приличного господина.
- В этом-то, очевидно, и проявилось ее сумасшествие, - сказал доктор, улыбаясь, - но, между нами будет сказано, если оно только в этом и состоит, то я не понимаю к чему послужит тут наше лечение.
- Милостивый государь, - сказал баронет с горечью, - не в этом заключается ее сумасшествие, | прошу вас извинить меня, если я войду в некоторые подробности, это необходимо.
- Я вас слушаю.
- Имя этой молодой особы Анаиса Гартье; я познакомился с ней, когда она была еще незначительной работницей; я; полюбил ее и подарил ей лошадей, карету. Это непростительная ошибка со стороны тех, кто желает быть любимым.
И баронет кстати глубоко вздохнул.
- У Анаисы, - продолжал он, - была подруга, молодая и светская дама, по имени Баккара.
- Я слышал о ней, - сказал доктор.
Сэр Вильямс поклонился и продолжал:
У Баккара был любовник, незначительный человек, которого она обожала и для которого изменила человеку очень знатному, именно барону д’О…
Доктор в свою очередь поклонился.
- Это имя мне очень хорошо известно, -сказал он.
- Представьте себе, милостивый государь, что эта дурочка Анаиса влюбилась до сумасшествия в того же молодого человека и для него изменила мне. f
- Так, - заметил доктор.
- Баккара была девушка умная; раздраженная изменой своего любовника, она захотела воротить его во что бы то ни стало и употребила для этого довольно оригинальное средство.
Доктор с любопытством посмотрел на сэра Вильямса.
- Несколько дней тому назад, однажды утром, два друга Баккара, переодетые полицейскими агентами, проникли в комнату Анаисы, где она сидела со своим любовником и арестовали молодого человека, обвинив его, не помню хорошенько, в каком-то преступлении.
- Вот что называется дерзостью, - вскрикнул доктор, - и за что следовало бы строго взыскивать.
- Без сомнения, но наказание не помешало совершиться несчастью. Вид этих людей, которых она приняла за настоящих полицейских агентов, произвел потрясение в ее мозгу, и она потеряла рассудок. Пункт ее сумасшествия состоит в том, что она воображает себя Баккара, живущей на улице Монсей, хочет вырвать своего любовника из темницы и обвиняет меня, так любящего ее, в том, что я будто бы обвинил его в каком-то воровстве, в котором он невиновен, и заточил его в тюрьму.
- Сколько времени прошло с той поры, как она рехнулась?
- Дня три.
- А это что за девушка? -спросил доктор, увидев Фанни, все еще державшую платок у своих глаз и показывавшую при- - знаки большого горя.
- Это горничная Анаисы, девушка очень к ней привязанная и испытывающая теперь сильное горе при мысли, что должна ее покинуть. Нельзя ли оставить ее при госпоже?
- Я не нахожу со своей стороны к тому препятствий, -сказал доктор. - Эту даму будет легче пользовать, если при ней. останется девушка, привыкшая ухаживать за нею.
Фанни испустила радостный крик, условленный между нею и сэром Вильямсом, не доверявшим больничным служителям и желавшим поместить к ней более бдительного стража.
- Дочь моя, -сказал баронет, выходя от доктора, -ты останешься здесь.
- Хорошо, милорд…
- И ты будешь беречь свою госпожу, как зеницу своего ока.
- О, будьте спокойны, - сказала Фанни,-если она и ускользнет, то никак не по моей вине.
И Фанни улыбнулась сквозь свои искусственные слезы той низкой и жестокой усмешкой, какой усмехаются слуги, сделавшиеся на время палачами своих господ. Они воротились в павильон.
Баккара была одна; обе служанки уже удалились.
Сидя на диване, положив на руки свою голову, молодая женщина находилась в крайнем расслаблении и едва замечала присутствие сэра Вильямса.
- Милая моя, - сказал баронет, - вместо того, чтобы упадать духом, вы запаслись бы терпением; к тому же ваша темница не совсем неприятна.