Он сел в экипаж и отправился на улицу Монсей.
Баккара сказала ему:
- Сходите к моей матери и скажите ей, где я.
Доктор позвонил у ворот отеля; ему отворил садовник.
- Дома ваша госпожа?
- Да, сударь, - сказал садовник.
Доктор остановился. В голове его опять поднялись сомнения; он вспомнил о подробностях, сообщенных ему сэром Вильямсом, который говорил, что молодая женщина, внесенная в список под именем Анаисы Гартье, будет настаивать на том, что она настоящая Баккара.
Садовник проводил доктора на нижний этаж, ввел его в гостиную и попросил подождать.* Через две минуты в комнату вошла молодая женщина в пеньюаре, с заплетенными волосами, со всеми признаками грешницы, встающей в три часа пополудни. Она поклонилась доктору.
- Сударыня, - начал тот, - вы знаете Анаису Гартье?
- Ах, бедная девушка!.. - прошептала подставная Баккара. - Она помешалась и принимает себя за меня.
Молодая женщина говорила с полным хладнокровием, рассказывая доктору то же самое, что он слышал от сэра Вильямса. Нетрудно догадаться, что баронет предвидел посещение доктора. Он был уверен, что Баккара не оставит так этого дела, что она постарается убедить директора лечебницы и том, что она здорова, и что тот прежде всего наведет справки на улице Монсей.
У сэра Вильямса была под рукой женщина, еще очень недурная собой, хоть и не первой молодости. Эта женщина взялась сыграть роль за двадцать пять луидоров и сыграла ее так хорошо, что доктор ушел, убежденный в помешательстве Баккара.
…
Между тем Баккара со страшным волнением ждала второго свидания с доктором. Чтобы убить время, она отправилась в сад, где на солнце прогуливались три или четыре помешанные.
Был полдень.
То был чудесный зимний день; воздух был теплый, точно в мае месяце; солнце наводняло сад своими лучами. Баккара, дрожа, сделала несколько шагов по песчаной аллее, в конце которой виднелась дерновая скамья. Она испытывала чувство ужаса при мысли, что она, психически здоровая, навеки обречена жить с существами, лишенными разума.
Ее заметила какая-то женщина и подошла к ней.
Это была женщина лет около сорока, с грустным и несколько бледным лицом. Она была еще прекрасна, и на губах ее играла меланхолическая, полная прелести улыбка; одета она была в черное с белым платье.
В то время, как Баккара вошла в сад, женщина в трауре сидела на скамье, прислоненной к дереву, и внимательно читала книгу в желтом переплете. Услышав шаги Баккара, она встала и направилась к ней. Сначала она с каким-то недоверчивым любопытством рассматривала молодую женщину, но потом, как будто успокоенная своим наблюдением, поклонилась ей с улыбкой.
- Здравствуйте, - сказала она.
Баккара поклонилась.
- Извините мою фамильярность, - продолжала дама в черном, торжественным и несколько покровительственным тоном, - извините меня, дитя мое, но вы так хороши и так молоды, что я от вас без ума. Мне здесь ужасно скучно, и вы-первая личность, которая меня заинтересовала за все те десять лет, которые я здесь живу.
- Боже мой? -сказала Баккара, - вы здесь уже десять лет?
- Да, дитя мое.
Грешница содрогнулась.
«Что, если и я проживу здесь десять лет!»-подумала она.
- Пойдемте, мое дитя, - сказала сумасшедшая, взяв ее под руку, - прогуляемся по саду. Погода чудесная, солнце точно весеннее. Как вас зовут?
- Луизой.
- Хорошо, - сказала больная, это славное имя. Меня зовут Жанной. Было у меня и еще имя, да уж оно теперь не мое, у меня его украли.
Баккара с удивлением посмотрела на даму в трауре; та, по-видимому, угадала значение итого взгляда и, в свою очередь, посмотрела на свою собеседницу, как бы желая прочитать ее имели.
- Дитя мое, - сказала она, - я не знаю, как вы сюда попали, но я не сомневаюсь в том, что вы не сумасшедшая.
- Как! -вскричала Баккара, - вы это заметили, вы?..
- Для итого не нужно быть доктором, дитя мое. Безумие и разум кладут свои печати на лица. Я с первого раза увидела, что вы не безумная.
Грешница обеими руками схватила руку женщины в черном и с жаром поцеловала ее.,
- Но вы-то, сударыня… - спросила она, дрожа.
- Я? - грустно сказала старуха. - О, я безумная… уж десять лет. По крайней мере, таково мнение моего мужа, мнение докторов, мнение всего Петербурга, наконец…
- Петербурга! - с -удивлением повторила Баккара.
- Да, - тихо сказала женщина с желтой книгой, - я-русская.
Она довела Баккара до дерновой скамьи и усадила ее там возле себя.
- Что же вы такое сделали, мое бедное дитя? -сказала она. - Отчего вы здесь? Какой тиран преследует вас? Потому что я вижу, что вы не больше моего…
И дама в черном резко остановилась на половине фразы.