Павильон г-жи Маласси был обширен, хорошо меблирован и состоял из двух этажей.
В него вели две двери. Через одну входили в сени, выложенные черным и белым мрамором. Другая дверь, внизу лестницы, вела в сад и скрывалась за решеткой, которая шла до стены и примыкала к другой маленькой двери, выводившей на улицу Лаборд - улицу пустынную не только ночью, но и днем. В эту дверь никто не имел права входить,- кроме г-жи Маласси, впрочем никто не видал, чтобы она ходила через нее. Однако у этой двери были два ключа. Один ключ был у вдовы, а другой у герцога де Шато-Мальи. Этим ключом можно было отворять не только дверь в сад, но и дверь в павильон.
Очень часто, в полночь, когда уединенная улица Лаборд становилась совершенно пустою, два человека пробирались к двери сада. Один из них отпирал ее, а другой стоял сторожем. Первый пробирался около решетки в павильон и поднимался по лестнице, которая вела в верхний этаж, то есть, прямо в комнаты г-жи Маласси. Он выходил оттуда всегда почти через час, товарищ же ждал его у калитки. Этот товарищ был лакей герцога де Шато- Мальи, тот самый, который заставил прогнать себя и унес нечаянно ключ от сада.
Когда г-жа Маласси возвратилась домой, она застала своего нового слугу мирно разговаривающим с горничной. Этот слуга, поражающий своим странным и грубым лицом, атлетическим сложением, широкими плечами и взглядом, обнаруживающим дикие страсти, был тот самый человек, которого мы встретили на собрании червонных валетов, когда там председательствовал Рокамболь.
Каким образом человек такой отвратительной наружности мог понравиться г-же Маласси? Это случилось по рекомендательному письму, доставленному Рокамболем и подписанному личностью с громким именем Сен-Жерменского предместья. Маркиза N… очень рекомендовала Вантюра, прожившего у нее десять лет в кучерах и оставившего свою должность только потому, что стал худо видеть. и поэтому не мог' безопасно управлять каретой.
Мнимая маркиза приписывала безобразие лица покровительствуемого ею человека страшной болезни, посетившей его в молодости и придавшей вид бандита честнейшему человеку в мире.
Кроме того, что письмо было убедительно, госпожу Маласси склонила умеренность платы, спрошенной Вантюром. Он требовал только шестьсот франков жалованья, содержание и квартиру. Вследствие всего этого она наняла Вантюра, который поступил к ней с того же утра. Впрочем, несмотря на свое безобразие, он стал казаться гораздо благообразнее в голубой ливрее с красными отворотами, нежели в прежнем черном сюртуке, в белом жилете и в брелоках из композиции.
Вдовушка отпустила его, сказав, что он может лечь спать, и пошла в свою комнату, где у нее был разведец большой огонь.
- Поскорее,- сказала она своей горничной, бросаясь в кресло и сняв мантилью,- отыщи чемодан и картоны, поставь их посреди комнаты и набей какими-нибудь тряпками.
- Вы едете куда-нибудь? - спросила горничная, удивленная приказанием.
- Нет, но я показываю вид, что еду.
Горничная была опытная девушка; она лукаво посмотрела на свою госпожу.
- Вы изволите ожидать герцога? - спросила она,
- Да,- отвечала вдова.- Теперь уж он сам хочет жениться на мне.
- А вы не хотите?
- Нет.
- В таком случае; я пойду укладывать свои вещи, потому что надеюсь переехать вскоре в отель де Шато-Мальи.
- Это может случиться,- сказала госпожа Маласси, которая, как мы видим, вверилась своей горничной. Этим она оправдывала мысль, что, так как добродетель и порок существуют во всех классах, то женщина хорошего круга может сделать ошибку; но та, которая довернется служанке,- не из высокого звания.
Поверенная исполнила приказание госпожи и уложила несколько вещей в чемодан, а в картоны - две шляпки и несколько кружевных вещей.
Итак, вдова, не скрывавшая ничего от своей горничной, рассказала ей точь-в-точь все, что произошло между нею и герцогом после отъезда из отеля Ван-Гоп.
Камеристка, желая отплатить за честь, сделанную ей этой доверенностью, серьезно выслушала до конца свою госпожу и высказала следующее мнение:
- Я не позволю себе дать вам совет, но, если вы позволите мне сделать замечание, я осмелюсь сказать, что вы должны показать вид, что уезжаете.
Это я и намерена сделать, моя милая.
- На вашем месте я написала бы герцогу трогательное прощальное письмо.
- В то время, как вошел бы герцог, я сделала бы* вид, что оканчиваю и собираюсь запечатать.
- Ты умная девушка!.. Теперь можешь уйти.
- Вы очень добры,- сказала горничная, уходя.
Оставшись одна, госпожа Маласси последовала совету горничной и села за хорошенький письменный, стол из розового дерева, на котором было поставлено все, что необходимо для письма; она взяла в руки перо и начала писать, но в этот момент она вздрогнула и начала прислушиваться. Ночь была тиха, и слышны были малейшие звуки.