- Идет? - сказал он, лихорадочно тасуя карты.
Страшно было смотреть на эту игру. Для Андреа проигрыш был разорением: отец его был настолько скуп, что скорее допустил бы сына до позора, чем заплатил бы его проигрыш.
Для барона же проиграть значило лишиться всего выигрыша. Но он был смел, верил в свое счастье и, по крайней мере, по наружности, был совершенно спокоен и хладнокровен.
В две игры Андреа отметил четыре очка и громко вздохнул. Затем следующие две проиграл, и барон также отметил четыре очка.
Андреа снова побледнел. Сдавать приходилось барону, и выгода была на его стороне.
Взволнованные игроки взглянули друг на друга, как два врага, готовые вступить в бой.
- Я откладываю партию… - сказал Андреа.
Барон колебался.
- Нет, - сказал он, наконец, - зачем?
Он сдал и перевернул карту.
- Король! - сказал он. - Виконт, я выиграл, и вы мне должны. сто тысяч экю.
- Я их удваиваю! - произнес Андреа хриплым голосом.
Но. барон хладнокровно встал с места.
- Я раб моих правил, - сказал он, - и никогда не играю два раза на слово, к тому же наступает день, и мне страшно хочется: спать. Прощайте!
Андреа сидел с минуту точно пораженный громом и смотрел неподвижным взором, как барон укладывал в свой карман золото. и банковые билеты; он любезно простился со мной, извиняясь, что задержал меня так поздно.
Машинально, повинуясь ли приличию или потому, что в голове его мелькнула адская мысль, Андреа встал и пошел провожать барона по саду, засаженному большими деревьями.
Прислуга давно спала; мы были одни в беседке, в саду не было ни души.
Я была не менее Андреа поражена его громадным проигрышем и растерянно смотрела, как он вышел из беседки и удалялся. под руку с бароном.
Спустя несколько минут я услышала крик, единственный донесшийся. до меня крик, вслед за которым наступила прежняя полная тишина; немного спустя я увидела Андреа, возвращавшегося. с. непокрытою головой, блуждающим взором, в измятой одежде и с кровавыми пятнами на белом жилете.
Злодей держал в одной руке кинжал, в другой бумажник убитого им барона.
Я в свою очередь вскрикнула от ужаса и с отвращением к убийце, обезумев, выбежала в сад; ему и в голову не пришло удерживать меня.
По дороге я споткнулась о труп барона, и это прикосновение дало мне силы бежать дальше. Каким образом я вышла из дома, как очутилась на паперти церкви, где ты нашел меня, не знаю.
- А, - произнес Арман, - теперь я понимаю твое отчаяние, мой дорогой друг… Понимаю, почему ты хотела бежать от этого человека!
- Ты еще не все знаешь. Этот негодяй разыскал- нас во Флоренции и передал мне записку следующего содержания:
«Сейчас же возвращайся ко мне, иначе, твой новый любовник будет убит!»
- Понимаешь ли ты теперь, почему я заставила тебя уехать из Флоренции? Этот человек убил бы тебя… Понимаешь ли также, почему мы должны уехать из Рима? Он снова нашел нас…
И бросившись в объятия молодого художника, Марта нежно обняла его.
- Бежим, - говорила она с глубоким ужасом и беспредельной нежностью, - бежим, мой возлюбленный, бежим от убийцы!..
- Нет, - отвечал Арман, - мы никуда не уедем отсюда, а если этот злодей осмелится проникнуть к тебе - я убью его!
Марта дрожала как желтеющий лист под дуновением осеннего ветра.
Арман вынул из кармана часы и, посмотрев на них, сказал:
- Я добегу только до мастерской, возьму оружие и вернусь сюда через час. Я проведу эту ночь у дверей твоей спальни. Горе злодею, если он осмелится переступить порог твоего дома!
Скульптор вышел и направился бегом по направлению к Тибру.
Выходя из дома, он встретил служанку Форнарину, нанятую им, чтобы охранять Марту.
- Я видел сейчас твою госпожу, - сказал он, - она ждет тебя. Запри дверь на замок и не отворяй, чтобы ни случилось. Я войду со своим ключом.
- Слушаю, сударь, - отвечала старуха, подобострастно поклонившись.
Но дойдя до домика Марты, Форнарина таинственно свистнула и вместо того, чтобы запереть за собою входную дверь, оставила ее полуоткрытой.
Была уже ночь, и улица совершенно опустела. Вслед за свистком старухи от противоположной стены отделилась чья-то тень, потом она тихо подошла к дому и, отворив полуоткрытую дверь, шепотом позвала:
- Форнарина!
- Я здесь, ваша милость, - отвечала итальянка, - но вы ли это?
- Я.
- Барин ушел, но он сейчас вернется.
- Хорошо; но мы все-таки успеем… Носилки стоят поблизости, - прошептала тень про себя.
Потом незнакомец положил в руку Форнарины кошелек, сказав ей:
- Вот возьми и убирайся!
- Да сохранит Господь вашу милость? - прошамкала старуха, взвешивая на своей крючковатой руке цену своего предательства.