- А знаете? - сказал Дон Жуан, - может быть я-то и есть этот человек…
- Вы?
- Мой старик отец не замедлит отправиться к праотцам и оставит мне четыреста или пятьсот тысяч ливров годового дохода.
- Вам?
- Да, мне.
- В таком случае смотрите, - сказал шотландец, - видите вы этого гиганта, этот современный Вавилон, в десять раз прево сходящий древний? В нем преступление сталкивается с добродетелью, смех встречается с рыданиями, песнь любви со слезами отчаяния, каторжник идет одной дорогой с мучеником. Вот здесь-то и есть великое назначение для умного и богатого человека!
- Да, действительно, - сказал Дон Жуан язвительным, колким тоном.
Казалось, что настоящий Дон Жуан, тот бессердечный человек, попиравший ногами все святое и возвышенное, воспетый лордом Байроном, нечестивец, похититель монахинь и палач девственниц, передал ему вместе с платьем и свою проклятую Душу.
- Действительно, - продолжал он, - здесь можно совершать великие дела, и сам сатана, господин мой, не придумал бы ничего лучше меня. В этом, громадном городе человеку, имеющему время и золото, можно соблазнять женщин и покупать мужчин, собирать шайки мошенников и превращать живущие трудом чердаки в роскошные будуары лености… Вот как я понимаю то назначение, о котором вы говорите.
- Это бесчестно! - воскликнул шотландец.
- Полноте, милейший! Бесчестна только одна глупость. Впрочем, говоря таким образом, я только играю свою роль. Черт возьми! Разве я не Дон Жуан?
И, засмеявшись смехом, подобным смеху дьявола, Дон Жуан снял маску. Шотландец вскрикнул и отшатнулся.
- Андреа! - пробормотал он.
- Как! - вскричал виконт, это был он, - разве вы знаете меня?
- Может быть, - отвечал шотландец, к которому вернулось спокойствие.
- В таком случае долой маску, добродетельный человек! Я хочу знать, кому я излагал мои теории.
- Вам придется, милостивый государь, - холодно сказал шотландец, - подождать до ужина.
- Это почему?
- Я держал такое пари, - отвечал он отрывисто и, повернувшись, ушел в залу.
- Странно! - прошептал Андреа, -я как будто где-то слышал этот голос.
- За стол! За стол! - кричали со всех сторон.
Подали ужин. Часть гостей уже разъехалась; ночь подходила к концу и ужинать осталось человек тридцать.
Все весело уселись за стол и сбросили маски, кроме человека, одетого шотландским вельможей двора Марии Стюарт, стоявшего позади своего стула.
- Долой маску! - крикнул: веселый женский голос,
- Нет еще, если позволите, - отвечал он.
- Как, вы хотите ужинать в маске?
- Я не буду ужинать.
- Ну, так будете пить?
- И пить не буду.
- Боже мой! - прошептали за столом, - какой загробный голос!.
- Господа! - продолжал шотландец, - я держал пари.
- Какое пари?
- Я держал пари, что не сниму маски, пока не расскажу одну печальную историю таким веселым людям, как вы.
- Черт возьми! Печальная история… Это уже чересчур серьезно! - заметила одна хорошенькая водевильная актриса, одетая пажом.
- Любовную историю, сударыня.
- О! Если это любовная история, -вскричала какая-то графиня в фижмах, - тогда другое дело. Все любовные истории очень забавны.
В качестве женщины времен Людовика XV, графиня не считала любовь серьезным делом.
- Моя история, однако, очень печальная, сударыня.
- Рассказывайте! Рассказывайте! - кричали со всех сторон.
- Это моя собственная история, - начал рассказчик. - Некоторые люди могут любить многих женщин, я же Любил только одну, любил свято, горячо, не спрашивая, кто она и откуда.
- А! - прервал паж, - так это была незнакомка?
Я нашел ее однажды ночью в слезах на церковной паперти. Ее соблазнили и бросили. Соблазнитель ее был презренный негодяй, убийца и вор.
Голос рассказчика звучал гневом; виконт вздрогнул.
- Человек этот, от которого она с отвращением бежала, задумал отнять ее у меня. Он проник к ней в дом, как разбойник, и уже уносил ее, когда я. пришел… Ни у него, ни у меня не было другого оружия, кроме кинжала… Эта женщина должна была достаться победителю… Мы дрались подле нее, лежавшей в обмороке. Что произошло между нами? Сколько времени длилась эта ужасная борьба? Этого я не знаю… Мой противник победил. Спустя два часа меня нашли плавающим в луже крови. Враг мой скрылся, а с ним исчезла и любимая мною женщина.
Рассказчик остановился и посмотрел на виконта Филипонэ. Андреа был бледен; на лбу его выступили капли холодного пота.
- В течение трех месяцев я был между жизнью и смертью. Но молодость взяла свое: я выздоровел и принялся разыскивать любимую женщину и негодяя, ее похитителя… Я нашел ее одинокою, умирающей, снова брошенною злодеем, в дрянном трактире верхней Италии; и она умерла на моих руках, простив своему палачу…