- Ну, что ж, поедемте, если уж вы этого желаете, - проговорил он, - только дайте мне погреться еще минутку. О, какой ужасный холод! Никогда еще, кажется, я не страдал так сильно… И кроме того мне хочется спать… Господи! Если бы можно было уснуть хоть на час… только на один час!
Итальянец-капитан и гусар переглянулись между собой.
- Если он заснет, - прошептал Филипопэ, нам ни за не разбудить его и не посадить на лошадь.
- В таком случае, - отвечал Бастиен на ухо капитану, я понесу его сонного на руках, силы у меня достаточно, а чтобы спасти полковника… я превращусь в геркулеса.
Закинув назад голову, капитан прислушивался к доносившемуся издали шуму.
- Русские должны быть за три лье с лишком отсюда, зал он наконец, - ночь уже наступает, и они наверно сделают привал, не дойдя до нас. Если полковнику хочется спать, так пусть его заснет, а мы посидим около него.
Услышав эти слова, полковник протянул итальянцу руку.
- Спасибо, Филипонэ, - сказал он, - спасибо, старый друг; какой ты добрый и мужественный, ты вот не боишься этого проклятого северного ветра. Ох, этот холод!
- Но ведь я не ранен, - возразил итальянец, - так что же мудреного, если я страдаю меньше вас?
- Друг мой, - продолжал полковник, между тем как гусар подбрасывал в костер хворост и сухие ветки, - мне тридцать пять лет. Поступив шестнадцати лет на службу, я был в тридцать полковником, это доказывает тебе мою храбрость и выносливость. А теперь вся моя энергия, мужество и даже равнодушие к бесчисленным лишениям нашего благородного, но сурового ремесла, все это сокрушено смертельным врагом, называющимся Севером. Мне холодно!.. Понимаешь ли ты это?
«В Италии я пролежал тринадцать часов на поле битвы под грудой трупов: голова в крови, а ноги в грязи. В Испании, при осаде Сарагоссы, я шел на приступ с двумя пулями в груди; при Ваграме я пробыл до вечера на лошади, несмотря на то, что ударом штыка мне проткнули насквозь бедро. А теперь я только тело без души, почти мертвец… трус, бегущий от презираемого врага!.. от казаков! И все это только потому, что мне холодно!..»
- Полно, Арман, не падай духом! Не вечно же мы будем в России. Вот вернемся в наш теплый климат, будем опять видеть солнце и тогда львы выйдут из оцепенения…
Полковник Арман де Кергац грустно покачал головой.
- Нет, - сказал он, - не видать мне больше ни солнца, ни Франции… Еще несколько часов такого ужасного мороза, и я умру!
- Арман! Господин полковник! - воскликнули в один голос капитан и гусар.
- Я умираю от холода,- прошептал полковник с печальной улыбкой,- от холода и сна.
Голова его начинала склоняться на грудь, и мало-помалу им овладевало непреодолимое оцепенение, от которого погибло столько благородных людей во время этого печального бегства из России. Полковник сделал над собой громадное усилие и сказал, порывисто откинувшись назад:
- Нет, нет, нельзя еще засыпать, нужно подумать об оставшихся там. - И он устремил свой взгляд по направлению к Франции.
- Друзья мои, - продолжал он, обращаясь к преданному солдату и к капитану, - оба вы без сомнения переживете меня и сохраните намять обо мне. Выслушайте же мою последнюю волю: я поручаю вам мою жену и моего ребенка.
И снова, протянув руку Филипонэ, он продолжал:
- Я оставил там, в нашей милой Франции, девятнадцатилетнюю жену и новорожденного ребенка. Жена будет, может быть, скоро вдовой, а ребенок осиротеет.
- Арман! Арман! - сказал капитан, - не говори таких вещей, ты будешь жив!»
- О, мне самому хочется еще пожить! - воскликнул он, - пожить, чтобы вновь увидеть их обоих!
Взор полковника при этих словах засветился надеждой и горячей любовью.
- Но, продолжал он с грустной улыбкой, - я могу ведь умереть, и тогда вдове и сироте нужны будут покровители.
- О, полковник! - воскликнул Бастиен, - вы знаете, что если бы с вами случилось несчастье, ваш гусар отдаст всю свою жизнь до последней капли крови за вашу жену и вашего ребенка.
- Спасибо! сказал полковник, - я надеюсь на тебя.
Потом он взглянул на итальянца и прибавил:
- А ты что скажешь, мой старый товарищ, мой брат и друг?..
Капитан вздрогнул, и на лице его промелькнула тень. Казалось, что последние слова полковника вызвали у него какие-то далекие воспоминания.
- Ты только что это сказал, Арман, - отвечал он, - я твой товарищ, твой друг и брат!
- Ну, так если я умру, ты будешь опорой моей жене и отцом моему ребенку.
Лицо капитана вспыхнуло, но полковник не заметил этого и продолжал:
- Я знаю, что ты любил Елену, и мы предоставили ей выбор между нами. Я был счастливее тебя; сердце ее избрало меня, и я благодарен тебе за то, что ты перенес эту жертву и остался другом бывшего соперника…