- Лучше того, - продолжал капитан, - я несколько раз держал пари, что прострелю правый или левый глаз, своему противнику н всегда попадал в цель. Но видишь ли, Бастиен, лучше всего метить в сердце: тут мгновенная смерть.
И капитан опустил дуло пистолета.
- Что вы делаете? - вскричал Бастиен, отскочив назад.
- Целю в сердце, - холодно отвечал Филипонэ и, прицелившись в солдата, прибавил, - я не хочу тебя напрасно мучить. Ты меня стеснял, мой милый, тем хуже для тебя.
В темноте сверкнул огонь, раздался выстрел, вслед за ним болезненный крик, и гусар упал навзничь.
Этот выстрел и крик мгновенно пробудили полковника от его летаргического сна и он приподнялся, думая, что напали русские.
Но Филипонэ, взяв другой пистолет, уперся ему в грудь коленом и грубо повалил его на землю. Пораженный этим неожиданным нападением, полковник увидел над собою искаженное, насмешливое лицо своего врага, оживленное зверской улыбкой, и с быстротою молнии понял всю низость, всю безграничную подлость человека, в которого он верил.
- А! - издевался итальянец, - ты был настолько глуп, полковник Арман де Кергац, что верил дружбе человека, у которого отнял любимую им женщину, настолько глуп, что вообразил себе, будто этот человек простит тебя когда-нибудь! Твоя глупость дошла до того, что ты составил духовное завещание, умоляя этого любезного друга жениться на твоей вдове и принять половину твоего состояния!.. А затем спокойно заснул с надеждой проснуться, увидеть лучшие дни и соединиться с женой и ребенком, предметами твоей пламенной любви!.. Трижды дурак!.. Так нет же, ты не увидишь их больше и сейчас уснешь навсегда, мой милейший друг.
Капитан приставил дуло своего пистолета ко лбу Армана де Кергац. Тот под влиянием чувства самосохранения пытался освободиться от противника и столкнуть давившее его колено. Но Филипонэ еще крепче прижал его к земле, сказав:
Это бесполезно, полковник, вы должны остаться здесь.
- Подлец! - прошептал Арман де Кергац, с презрением во взгляде.
- Будь покоен, - насмешливо продолжал Филипонэ, - воля твоя будет исполнена: я женюсь на твоей вдове, буду носить по тебе траур и вечно оплакивать тебя. Я умею соблюдать приличия.
Пистолет коснулся лба полковника, прижатого к земле коленом итальянца, и Филипонэ выстрелил так же хладнокровно, как он стрелял пред тем в преданного гусара.
Пуля раздробила череп полковника Армана де Кергац, и окровавленный мозг брызнул на руки убийцы.
Тут же, в луже крови, лежал Бастиен и только один Бoг был свидетелем этого преступления.
II.
Спустя четыре года после описанной нами ужасной сцены, т. е. в мае 1816 года мы видим Филипонэ полковником и счастливым супругом Елены де Кергац.
Полковник жил летом в прекрасном барском поместье в Бретани. Замок, носивший название Керлована, был родовой собственностью и завещан полковником Арманом де Кергац своей жене. Построенный на самом берегу моря, на вершине утеса, он господствовал с противоположной стороны над красивою бретанскою долиной, поросшей розовым вереском и окаймленной густыми лесами.
Трудно себе представить более дикий и живописный вид, чем этот старый феодальный замок, совершенно переделанный, благодаря громадному богатству полковника Филипопэ, в современном вкусе внутри и сохранившему снаружи свой вид поэтической древности. С восточной и западной стороны замок окружал большой парк со столетними вязами. В переднем фасаде был уступ, размытый волнующимся внизу, сердитым морем, которое вечно подмывает своими волнами берега Бретани. По этой же стороне, от одной башни до другой, шла площадка, построенная во времена крестовых походов.
Полковник приехал в Керлован в конце апреля в сопровождении жены, находившейся в последнем периоде беременности, - первым плодом ее второго брака и четырехлетнего ребенка, которого звали Арманом, как и его отца, несчастного полковника, убитого итальянцем.
Во время Реставрации полковник Филипонэ получил графское достоинство, так что вдова Армана де Кергац, принадлежавшего к старинной дворянской фамилии, сохранила свой титул графини.
Граф - так мы будем теперь называть итальянца - проводил все время на охоте и в знакомстве со всеми соседними владельцами. Графиня же жила в полном уединении.
Люди, знавшие прежде при дворе императора Наполеона I прекрасную, блестящую Елену де Кергац, с трудом узнали бы ее теперь в этой бледной, изнеможенной женщине, с грустным взглядом, усталой походкой и печальной улыбкой покорности.
Четыре года тому назад к графине де Кергац, томившейся уже несколько месяцев смертельным беспокойством относительно судьбы своего мужа, явился капитан Филипонэ, весь в черном.