- Да, Арман, вы добрый, благородный человек, - прошептала она, - я люблю вас!
- Увы! - сказал француз, - я не больше как бедный художник, не имеющий имени и, может быть, даже отечества, потому что меня пятилетним ребенком нашли в море, когда я, цепляясь за обломки, боролся со смертью. У меня нет ничего кроме моего резца, другой будущности, кроме славы, которой я постараюсь достигнуть, и тогда вы будете моей женой; я сумею вас защитить и заставлю весь мир смотреть на вас с уважением.
- Но, - продолжал молодой человек после минутного молчания, - для того, чтобы я мог защищать вас, я должен знать вашу тайну. Неужели вы опять скажете, как во Флоренции: «Уедемте, не спрашивайте меня!..» Кто этот ужасный человек, преследующий вас? Разве вы думаете, что я недостаточно силен, чтобы защитить вас от него?..
Марта сидела бледная, дрожа всем телом и опустив глаза в землю.
- Послушай, моя возлюбленная, - продолжал Арман грустным и ласковым голосом, - разве ты думаешь, что каково бы ни было это, терзающее тебя, прошлое, оно может уменьшить мою любовь?
Марта гордо подняла голову.
- О! - сказала она, - если только любовь не преступление, то мне нечего краснеть за свое прошлое. Я любила горячо, свято, с доверием восемнадцатилетней девушки человека с подлым сердцем, грязной и низкой душой, но которого я считала добрым и честным. Этот человек соблазнил меня, вырвал из родительского дома; этот человек был моим палачом, но Бог свидетель, что я бежала от него, как только узнала его.
- Расскажи же мне, - прошептал он, - расскажи мне все, и я сумею защитить тебя, я убью этого негодяя!
- Ну, хорошо, - отвечала она, - так слушайте же.
И вполне доверяя этому сиявшему любовью взгляду, которым французский художник смотрел на нее, она начала:
«Я родилась в Блоа. Отец мой был честный негоциант, а мать принадлежала к мелкому дворянству нашей провинции. Матери я лишилась десяти лет и до семнадцати прожила в стенах монастыря, в Туре. Вскоре, по выходе оттуда я познакомилась с моим обольстителем. Отец мой оставил торговые дела, составивши себе небольшое, но честно нажитое, состояние и купил в шести лье от Блоа маленькое поместье, куда и привез меня из Тура.
На расстоянии часовой езды от Марньера - так называлось наше поместье; - находился замок Го-Куан. Это богатое имение принадлежало дивизионному генералу графу Филипонэ, итальянскому офицеру, принявшему французское подданство.
Граф проводил каждое лето в своем замке с женой и сыном, виконтом Андреа. Граф был человек суровый, жестокий, своенравный и, должно быть, страшно мучил свою жену, потому что бедная графиня была' бледна, болезненна и согнута, как восьмидесятилетняя старуха, несмотря на то, что ей было только около пятидесяти лет. Когда я приехала в Марньер, недоразумения, возникшие по поводу размежевания, заставили моего отца войти в сношения с графом. Меня представили в замке. Виконт Андреа был в отсутствии; его ждали из Парижа только к концу месяца. Графиня полюбила меня, и вскоре я сделалась подругой ее одиночества. Бедную женщину томило какое-то скрытое горе, тайна которого была, вероятно, известна только ей и графу. Супруги никогда не оставались наедине. Обмениваясь несколькими ласковыми словами при посторонних, они никогда не говорили друг с другом, когда были один.
К концу месяца я была уже постоянной посетительницей замка, когда приехал виконт.
Виконт Андреа был очень красив: жгучий взгляд, свойственный южанам, умерялся северной сдержанностью, губы улыбались насмешливо, и я заметила с первых же дней, что он не питает большой любви к матери.
Со времени его приезда графиня, и без того бледная и болезненная, становилась все слабее и слабее. «Мне кажется, что я скоро умру», - сказала она мне однажды, горячо пожимая мою руку. Действительно, через несколько дней ночью за мной явился слуга из замка. Графиня умирала и желала меня видеть.
В сопровождении моего отца я последовала за слугой. Мы приехали в замок на рассвете. Это было осенью, небо было серое, воздух холодный…