Мобильник, в истерике забился в кармане, выбрасывая звуки армейского марша. Печенкин, после столь обильного обеда, пребывал в умиротворенном состоянии. От неожиданности, он подскочил на скамейке, смачно влепившись макушкой в толстую ветку дуба. Взревев от боли, майор никак не мог попасть во внутренний карман куртки, где бесновался телефон. Спиногрызов, сидевший рядом, хрюкнул от смеха, наблюдая заполошные метания шефа. Выдернув мобильник вместе с куском подкладки, Печенкин нажал клавишу приема.
– Ты, что там, опух от безделья?! Чухонец хренов! Почему трубку не берешь?! – заорал динамик:
– Что молчишь?! Докладывай, как обстановка? Ну?!
У Печенкина звучно дернулся кадык:
– Товарищ полковник. Да, я … В смысле мы … Тут занимаемся …
– Что ты блеешь, как дерьма в рот набрал! – взорвался динамик:
– Выплюнь немедля! Докладывай четко!
Майор вытянулся в струнку и отчеканил:
– Товарищ полковник, докладываю! Объект прибыл на место. Ведем наблюдение. С местными контакт налажен.
– Ну, вот, видишь! А, то мямлишь, как тютя. Будешь ежедневно докладывать в 15 ноль-ноль. При экстренном случае, звони на мобилу, – подобрел динамик.
– Вас понял, Василий Иванович, – Печенкин сменил стойку, будто услышал команду «вольно».
– Ну, будь, – буркнув, динамик стих.
– Уф, – выдохнул майор, оседая на деревянные ребра скамейки.
– Тяжко Вам, – фальшиво посочувствовал Спиногрызов, пряча глаза. Печенкин молчал, борясь с закипающей злобой. Спиногрызов не замечал состояние шефа:
– Легко им в Москве команды раздавать. А, ты, попробуй на «земле» покрутись. Мозгами пошевели, ножками побегай. А, тогда и …
– Заткнись, гнида! – взорвался Печенкин:
– Не тебе вякать! Сам-то, что можешь?! То же мне, секс-петарда! Шуму много, а толку мало! Сгинь!
– Дурак на воле, хуже динамита! – едва слышно пробурчал Спиногрызов.
– Что ты там шепчешь под нос?! – зарычал Печенкин:
– Пшол вон. Не отсвечивай!
Глава 5. Здравствуй ж…а, Новый год!
От слабости руки плохо тряслись. Пытаясь натянуть джинсы Тема плюхнулся на кушетку:
– Крепко ты меня шарахнула. Думал, коньки откину.
Снегурка улыбнулась на все тридцать два, не испорченных кариесом, зубика:
– Экий, ты мнительный, дружок! Провод-то не под напряжением. Без тока.
– Как без тока? – обомлел парень. Финка расхохоталась:
– А, так. Смотри.
Девушка поднесла оголенный конец кабеля к руке и ткнула им в ладонь. Ничего не произошло.
– Видишь, вилка в розетке. Прикол в том, что розетка хитрая. Без напряжения. Специально для слабонервных. Классно, да?
Парень начал сатанеть:
– Ты, что, бля, издеваешься?! Какой, на хрен, классно?! С меня чуть все дерьмо от страха не вылилось! Скотина чухонская!
Он орал еще минут пять. Девушка сидела на стуле, закинув, ногу на ногу, безмятежно улыбаясь. Дождавшись, когда студент выдохся, она вкрадчиво поинтересовалась:
– Иссяк или дальше блажить будешь?
Тема злобно уставился в пол.
– Ага, вижу, угомонился. В принципе, не долго ревел. Бывало, отдельные личности и минут сорок извергают. От истерики затрещины хорошо помогают. Зато потом благодать: любовь и взаимопонимание.
Парень молча разглядывал девицу. Снегурка хихикнула:
– Что-то в твоих очах доброжелательности поубавилось. А, похоти совсем нет. Ладно, ладно, не закипай! Мне смотаться надо, минут на сорок. Поскучай в одиночестве. В холодильнике выпивки и закуси навалом. Не стесняйся.
Финка, поднявшись с кресла, направилась к выходу:
– Да, чуть не забыла! Я дверь закрою на замок. Он изнутри не открывается. Для твоей же безопасности. Оривидерчи, Рома!
****
Толстых, шаркая подошвами, вышел из здания. За спиной пульсировали огни «Планеты Голливуд». Впереди прятались в каштанах Елисеевские поля. Прикуривая от зипповской зажигалки, он осторожно огляделся. Действовал по привычке, прекрасно понимая, что в такой сутолоке выявить наружку не реально.
– Какой придурок выбрал «Голливуд» для встречи. Будьте с пяти до пяти двадцати за крайним справа столиком Малого зала. Пароль: «Здесь подают соленые гренки?». Отзыв: «Я бы не советовал. Здешний повар их пережаривает». Полный бред. Белая горячка. Кто услышит, решит, что дауны на свободе, – бормотал он, направляясь к киоску с прессой.
Не дойдя двух шагов, он остолбенел. Навстречу быстро двигался необыкновенного вида субъект. Полы белоснежного плаща разлетались в сторону. Шляпа-горшок, того же цвета, насажена до бровей. Светло-бежевый костюм с золотой ниткой играл на солнце. Туфли белой кожи несли субъекта, едва касаясь асфальта.