Ответом был похоронный стук молотка. Потом грохнул капот, как крышка гроба, и стало совсем темно.
— Чего я жене скажу? — взволнованно заверещал Хохматых.
Тут донесся глухой крик деда:
— Сцепление!
Сержанты почувствовали, как им в ноги сунулись какие-то педали. Потом раздалось:
— Газу!
И в их зады вонзились гвозди, которыми, оказалось, заканчивались палки, что шли от педалей в ящик. Сержанты взвыли и задрыгали ногами.
— Полный газ! — рявкнул дед, втопил деревянную педаль, и Тубов с Хохматых взревели, бешено вращая тугой механизм.
Наручные часы Тубова, сделавшиеся большими, как будильник, отмигали светящимися цифирками полтора часа, прежде чем дед нажал на тормоз. На фуражки сержантам упала увесистая рейка, они вякнули, подпрыгнули, схватились за головы и перестали работать ногами. Ручник со скрежетом заблокировал педали. Приехали…
Снаружи доносился разный невнятный шум. Вот дед заскрипел и брякнул дверью. Заговорил с кем-то:
— Здрав буди, Михоня!
— И ты здрав буди, Левонтий! Люди бают, ты самого Автокатила в тачку приспособил?
— Людям сбаять, что собаке слаять. Ты лучше скажи, Михоня, чего там кудесники в бухгалтерии начудили, что ни прибытку, ни дивиденду? А то я этой ведьме секретарше звоню, а она кобенится. Чую, нового гендиректора выбирать надо.
— Не ты один, Левонтий, эдак чуешь. Лесовики предлагают в генеральные двинуть главного волхва внешнеэкономического отдела…
Голоса стали удаляться и стихли.
— А я нисколько не устал, — деревянным голоском порадовался Хохматых.
— Ты лучше прикинь, как у полковника отмазываться будешь, — охолонул его Тубов. — Пост оставили, машину тоже. Небось, в розыск уже объявили…
Тут раздалось подозрительное царапанье, и сержанты примолкли. Под них явно копали. С нездоровым скрежетом грызла грунт лопата, шуршала выгребаемая земля, торопливо пыхтели невидимые копари.
— Эй! — позвал Хохматых. — Уважаемые!
— Шурум-бурум! — зашипели снизу. — Не анафемствуй, сотоноил! Запри гортань!
— Наши уже здесь, — запищал Тубов в ухо напарнику. — Выследили. ОМОН или СОБР. Ругаются, родимые!
— Хватит? — перешёптывались под ящиком. — Или ещё копнуть?
— Нормаль. Пилу давай.
Зажикала поспешная ножовка, и сержанты задами зачуяли сладкую дрожь близкой свободы, заёрзали радостно. Невидимый освободитель перепиливал планки, на коих зиждился тюремный ящик. Потом треск — ящик выпал. Тут сержанты сообразили, зачем нужен подкоп — иначе ящик из-под машины не вытащить, высоковат будет. Их болтало внутри, кидало на стенки, но не больно. Потом ящик установили горизонтально, и кто-то скомандовал хрипло:
— Ну, пошла метла по кочкам! По кочкам, кусточкам, по узеньким дорожкам, через пень-колоду, каменья да воду, прыг-поскок деревянный конёк, мети помелом, только пыль столбом!
И их понесло по кочкам. Катало и колотило так, что будь сержанты из материала пожиже, из свинца, например, или олова, то их укатало бы в шары. Наконец раздалось:
— Стой, тормози, дальше не вези! — и ящик шмякнули на землю.
— Получи демона, Макитрыч, и гони пятьсот бульденов, как договаривались, — сказал кто-то хриплый.
— А это точно он? — спросил некто прокурорским голосом.
— Обижаешь, начальник! Печати видишь? — прохрипел продавец. — Левонтий как запечатал, так он там и сидит.
— Вижу, вижу. И нюхом того пуще чую, — удовлетворенно пророкотал прокурор-Макитрыч и хохотнул: — Вот колдун удивится!
— Еще как удивится! — подхихикнул хриплый. — Начнет сцепку дёргать да газку поддавать, ан тачка-то и не шелохнётся! Ты бульдены-то давай считай, Макитрыч. Сюда вот в кузовок.
Прокурор быстро забормотал, отсчитывая. И часто, как вода из недовернутого крана, послышалось: буль-буль-буль…
— Жидкая валюта! — догадался пришедший в себя Тубов.
— Буль, буль, буль… дзынь…
— Стой, замени!
И снова:
— Буль, буль, буль…
— Нас продали, — с горечью пропищал Хохматых. — Как хомяков… С ящиком…
Неведомый Макитрыч постучал кулаком в крышку и сказал по-прокурорски:
— Шурум-бурум, Автокатил! Сейчас в бутылку пойдешь. Слышишь меня, сотоноил этакой?
— Ладно, давай бутылку! — подал кукольный голосок находчивый Тубов. — Поднимай люк, переходить буду.
— Так я тебе, демону, и поверил. В боковую дыру пойдёшь. Тащи на себя затычку.
Хохматых взвыл и подпрыгнул, врезавшись головой в крышку. Это Макитрыч принялся проталкивать внутрь рычаг газа.
— Штопором надо пользоваться, а не внутрь пихать! — проверещал Тубов. Он хотел заглянуть одним глазком в открывшуюся дырку, но с наружной стороны к ней уже оказалась приставлена бутылка тёмного стекла. И тогда сержант сунул в дырку палец. Наш мужик ведь ни одну дырку не пропустит — обязательно что-нибудь да всунет. На этом и ловится.