Неожиданно в кабачке появился Гитлер.
— Что вы себе позволяете, штандартенфюрер, — закричал он, увидев окровавленные руки разведчика — вы что сошли с ума? Или белены, батенька, объелись? Вы на кого руки поднимаете?
— Но, мой фюрер…
— Молчать! Я вам запрещаю! Слышите, запрещаю говорить! Как стоишь, гад, перед фюрером!?
После последних слов посетители кабачка вскочили и хором заорали:
— Хайль Гитлер!
— То-то! — Фюрер радостно заморгал глазками. — Будете, впредь, хотя бы замечать любимого фюрера. Распустились тут без меня… Исаев, а что вы здесь делаете?
— Простите, мой фюрер, я не понимаю, — c физиономией напакостившего школьника пробурчал штандартенфюрер.
— Бросьте притворяться, И-са-ев, — по слогам произнес Гитлер. — Ну да ладно, вы, я вижу, трезвый, в отличие от избитых вами грязных свиней?
— Мой фюрер…
— Оставьте, товарищ, эпитеты и звания. Я тоже, как и вы, трезв как стеклышко. Давайте выпьем! Официант! Бутылку водки, банку тушенки и тарелочку супа. И быстро!
Они сели за столик и, как старые добрые друзья, принялись болтать о погоде в Германии, Англии, Америке… дойдя до России Гитлер загадочно улыбнулся и, приблизившись к Штирлицу, шепотом спросил:
— А, что господин Бользен, московский климат мягче, чем берлинский?
Штирлиц был непробиваем:
— В Москве, мой фюрер, слишком холодно…
Его оборвал кельнер:
— Ваш заказ, господа.
— Ты как обслуживаешь, скотина?! — заорал Штирлиц, увидев, что кельнер засунул палец в тарелку с супом.
— Простите, — извиняясь, пролепетал официант. — Палец нарывает, и доктор рекомендовал держать его постоянно в тепле.
— Свинья! В таком случае ты бы лучше заткнул его в свой жирный зад! — прокричал глава Третьего Рейха и вождь великой Арийской расы.
— Мой фюрер, я так и делаю, когда не обслуживаю клиентов.
Штирлиц встал. Достал любимый кастет и, схватив официанта зашкирку, вмазал ему по физиономии с такой силой, что тот вылетел из кабачка на улицу, разбив при этом изящную витрину.
«Что скажет по этому поводу Кальтенбруннер?» — подумал Гитлер.
— Не обращайте на него внимания, мой фюрер. Они здесь совершенно освинели. Эти сволочи совершенно забыли, что здесь им не сортир за десять пфеннигов и не народные магазины, — вещал Штирлиц, глядя на Гитлера и заставляя его краснеть. — Они забыли, мой фюрер, прежде всего самих себя.
— Хороший удар! — сказал Гитлер, приступая к супу.
Когда с супом было покончено, от тушенки осталась только банка, а от водки бутылка, очнулись Борман и Геббельс.
— Разрешите, мой фюрер, присоединиться к вам, — проговорил рейхсляйтер Германии. — Прошу прощения за мое хамское поведение. Но доктор Геббельс совершенно не может понять, что от меня сбежала моя любимая секретарша.
— Причем тут секретарша? — заурчал Геббельс. — Мы с вами были не согласны по принципиальным вопросам диалектики.
— Оставьте ваши споры, господа и товарищи! — остановил их Гитлер. — Водка и тушенка вас помирят. Кельнер, еще водки! Еще тушенки!
Появившийся ниоткуда Мюллер, никого не спрашивая, сел за столик, щелкнув пальцем, подозвал официанта, что-то шепнул ему и, обратившись к Гитлеру, сказал:
— Мой фюрер, мы перерыли весь Берлин, перекрыты все основные магистрали и подъезды к городу, арестовано более пяти тысяч человек, убит мой хороший друг и соратник по борьбе, на ноги поднято все Гестапо и берлинская полиция, плюс ко всему этому, я уже третьи сутки не спал…
— Что все это значит, группенфюрер? — вскричал взбешенный фюрер.
— Это значит, мой фюрер, что секретаршу Бормана до сих пор найти не удалось! Вот.
— Какую секретаршу Бормана? — прохрипел Гитлер. — И причем здесь я?
— Как! Я думал, что вы в курсе, мой фюрер! Об этом весь Берлин знает!
— Фюрер не обязан знать о всех пропавших секретаршах Германии! — воскликнул взбешенный Гитлер.
— Успокойтесь, мой фюрер, еще немного и мы найдем ее, — как ни в чем не бывало, продолжал Мюллер. — Я бы просил вашего согласия на разрешение подключить к поискам товарища Исаева, то есть Штирлица — c ним дело пойдет быстрее.
«Ну почему же я импотент?» — безнадежно подумал Гитлер, а вслух сказал: — Да ради бога, только меня оставьте в покое, — и вырвал на стол.
Неожиданно вскочил Геббельс и закричал тонким писклявым голосом:
— Эта жирная свинья ничего не может делать! Он даже собственную секретаршу упустил!