- Да, это - я!
- Кто - ты?!
- Неужели, я так изменился?
- Я не понимаю, о чем вы говорите?
Вежливый Штирлиц сделал деликатный жест и слегка шлепнул подошедшего официанта, который принес его заказ. Открыв банку тушенки и налив стакан водки, полковник Исаев еще раз сказал:
- Дружище, я не понимаю, о чем вы говорите?
- Да это же я - Мюллер!
Штирлиц еще раз посмотрел на старика, засунул руку в карман, нащупал свой любимый кастет и сказал:
- Мюллер? Какими судьбами?! Ты в Нью-Йорке? Вот не думал?! Выпустили тебя, да?
Старые друзья обнялись. Радости Штирлица не было предела, а Мюллер, видя такой поворот дела, рассказал про свой украденный совочек, на что Штирлиц ответил:
- Дружище, а ты совсем не изменился! Все также возишься в песочнице?
- Да я...
- Да ладно тебе! - и Штирлиц похлопал старого друга по плечу. - Ты здесь один?
- Как тебе сказать...
- Говори все, без утайки. - Штирлиц опять нащупал свой любимый кастет. - А не то побью!
Мюллер давно заметил, как Штирлиц залезает в карман, где у него несомненно лежит кастет, и поэтому сказал:
- В Америку нас переправил товарищ Керенский.
- Какой товарищ?!
- Керенский. Это тот самый...
- А кого это "вас"?
- Кого, кого? Всех ваших кубинских и бразильских друзей, которые по вашей же, господин штандартенфюрер, милости оказались в магаданских застенках!
- И что, Кальтенбруннер c вами?!
- И Кальтенбруннер, и Холтоф, и Айсман, и даже красавица Тетя Фига - здесь, в Нью-Йорке.
Штирлиц задумался. Все это могло послужить неплохим козырем в игре, задуманной Брежневым. И поэтому полковник Исаев, закурив папиросу, сказал:
- Немедленно едем к вашим друзьям!
- Я не думаю, что это им понравится, - грубо промолвил Мюллер.
- А их об этом и спрашивать никто не будет, - грубо сказал Штирлиц и въехал кастетом по истрепанной физиономии Мюллера, повергая его в безграничное изумление. - Еще нужны объяснения?!
Мюллер расплакался.
- На Кубе - били. В Магадане - сломали челюсть. А теперь, здесь вы теребите мою физиономию. Как вам не стыдно?!
- О совести заговорил? А что ты думал тогда, в Германии, когда закрыл дверь после ухода Гитлера? А тогда, когда я томился в застенках твоего хренового Четвертого Рейха? Помнишь, собака?! - И Штирлиц вмазал еще раз.
Мюллер завыл, а Максим Максимович налил себе еще стакан водки.
- Ну что, я тебя убедил? - спросил он.
- Вполне.
- Тогда едем.
...Александр Керенский лежал в одной постели c Тетей Фигой. Керенский был стар, но красотка Фига не замечала этого. Этот мужчина заманивал к себе какой-то внутренней силой, порождающей неукротимую энергию молодого, влюбленного болвана, c которым спала красотка намедни.
В квартире Керенского был организован штаб бывшей нацистской партии Германии. Сюда съезжались все бывшие представители Вермахта.
- Так это все ваши штучки, товарищ-господин бывший глава Временного правительства? - На пороге стоял восхитительный Штирлиц c гранатой в руках.
- O, my God! - успел пропищать Александр Керенский. Граната разорвалась как раз под его задом.
Все остальные "рыбками" повыпрыгивали из окон четырнадцатого этажа.
- Развели тут бардак! - злобно прорычал Штирлиц, вытирая c мундира что-то похожее на кал.
То, что еще недавно называлось Сашей Керенским, висело на люстре и оправлялось на Штирлица.
- Прекратите, товарищ Керенский, заниматься хреновиной! - грозно сказал Штирлиц.
- Максим ты не прав! Ты что наделал?! - прошипела губа бывшего главы Временного правительства.
- Я всегда прав! - сказал Штирлиц. - Что это вы тута развели? Фашистский гадюшник? Ты что же это, опять вдарился в политику?
- Максим... или как там тебя еще... Петька, Отто... или этот, ну как его - Штирлиц, ты, еще раз повторяю, не прав! У нас здесь был творческий вечер Александры Пахмутовой.
- Какой еще там Ахмутовой? Тут все видно невооруженным глазом - фашистский гадюшник тут у вас, вот.
Мюллер, торчавший у Штирлица все это время подмышкой, тихо шепнул:
- Товарищ Штирлиц, я забыл вам сказать, Сашка что-то знает про Хрущева, а точнее про его приезд в USA.
Рука Штирлица самопроизвольно полезла за кастетом.
"Сейчас будут бить!" - подумало тело и упало вместе c люстрой к ногам Штирлица.
Но Максим Максимович сдержался, что случалось c ним редко, и только тихо спросил, пытаясь настроить свой голос на добродушную волну:
- Что тебе, контра, известно про Хрущева?
Губа открылась и сказала:
- Пока ты здесь занимаешься погромом, лысый едет к ООН!