- Так вот оно в чем дело! Он, коварный, специально все подстроил! Хитрец...
- Вы кончили?
Кэт небрежно кивнула и мирно потупила глазки.
- Я продолжаю. Вам необходимо склонить на известную вам сторону некоторых высокопоставленных чиновников из...
- Хорошо. Но как? Я вам, пастор, не Инесса Арманд. Поймите же вы, наконец, что силой убеждения я не обладаю.
- Силой любви, дочь моя! А я, со своей стороны прощу грехи все твои, грешница ты моя. И мир незамедлительно придет в дом твой, и солнце засияет на пути твоем нелегком!
- Хватит, хватит! Мне уже надоели ваши дурацкие проповеди. Тоже мне корова в христианском обличье!
- Не богохульствуй, грешница! - перекрестился пастор.
- Ладно. Эта халява сойдет вам c рук; но передай Максу, что, впредь, я так задешево не продамся. Только из-за моей любви к звездам...
- Вот списки нужных фамилий... - Шлаг вытянул из рясы рулон туалетной бумаги и протянул его Кэт.
- Не многовато ли? - застенчиво спросила Козлова, увидев, что рулон исписан до основания.
- Плятт промолчал и поклонившись, вышел.
"C кого же начать?" - зевая подумала радистка и невольно усмехнулась. На ее лице надолго застыла обворожительная улыбка путаны совхоза "Заветы Ильича" Прищюкинской области.
ГЛАВА 11. ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД ВЕЛИКОЙ ПАРТИИ
В то время, когда на Марс упали летящие мимо метеориты, расплавился известняк на планете Венера, застыл алюминий на планете Меркурий, а на Плутоне что-то произошло, в Кремле шел XXVII съезд партии. Михаил Сергеевич, изредка посматривая в зал, читал доклад. Делегаты устало слушали речь и клонились ко сну. Где-то на галерке периодически слышался легкий смешок. Впрочем, обстановка на съезде была спокойной и деловой.
- Наша партия переживает сложный момент, - вещал докладчик. - Теперь, товарищи, нас окружают не только внешние, но и внутренние враги. И это тогда, когда страна идет по пути реформ. Помните, как у нашего прославленного поэта Леонтьева:
Ах, реформа ты, реформа
Ты реформочка моя!
Пятилетка - это норма!
Перестройка - это я!
Некоторые члены партии заявляют о своем выходе из борьбы. Но мы-то, настоящие коммунисты, знаем цену таким недоумкам...
Смех на галерке усилился, делегаты начали волноваться.
- Кто там ржет? - грозно спросил Горбачев.
Зал замер, все посмотрели на галерку. Кто-то крикнул:
- Не обращайте внимания.
- Мы, коммунисты, - продолжал генеральный секретарь, знаем цену этим...
- Скотам, - добавил женский голос.
- Впрочем, можно сказать и так... - Михаил Сергеевич снял очки и удовлетворенно чмокнул губами. - И мы не допустим этих людей в наши ряды! И я скажу откровенно. Я даже не побоюсь, товарищи, сказать, что своим недостойным поведением они разлагают наши ряды и делают все, чтобы не выполнять решений предыдущего съезда нашей великой партии.
- К стенке их! - рявкнул мощный голос из молдавской делегации.
- Товарищи, я попрошу тишины, - грозно стуча по столу, сказал Лукьянов.
- Какая в жьепу тишина, когда страна рэзвэлевается! прокричал мужчина лет сорока пяти, сидящий в первом ряду.
- Вы кто такой? - спокойно спросил Горбачев.
- Я?
- Вы, вы.
- Иванидзе.
- Кто такой Иванидзе? - удивился Михаил Сергеевич и c интересом посмотрел на Лукьянова.
- Три-четыре! Товарищи, не мешайте работать съезду! хором воскликнула украинская делегация. - Михаил Сергеевич, продолжайте.
- Спасибо! А то я без вас не знаю, что мне делать, пробурчал генсек, залпом выпивая стакан воды. - Ситуация в стране, уважаемые делегаты, сложная. Но мы, коммунисты, должны не уходить от трудностей, а еще теснее сплотить свои ряды, выработать новую программу и идти, товарищи, туда, где...
- В заднице петух не сидел, - сказал кто-то из российской делегации.
- Нет, это уже слишком, - не выдержал Горбачев и швырнул в зал папку c докладом.
- Товарищи, я попрошу тишины, - грозно сказал Лукьянов, двумя мизинцами стуча по столу.
- Ребята, айда в буфет, там икру дают! - обратился к съезду делегат из Ненецкой автономной области.
- Три-четыре! Гля, чукчи выступают! - хором возмутилась делегация из солнечной Украины.
- Бардак! - кричали господа из Прибалтики.
- Нехорошо, однако, хохлам чукчей оскорблять! неожиданно для себя сказал Пуго.
- Товарищи, это же провокация! - воскликнул возмущенный генсек, выдергивая пробку из графина и швыряя его в зал. Послышался громкий свист, а через две секунды (хотя некоторые историки западной ориентации утверждают, что прошло три секунды) - глухой удар по черепу товарища Иванидзе.