- Ага, - сказал Борман, довольный, что так сильно напугал самого Штирлица.
- Ну вот ему-то я и дам в глаз или в нос, - пообещал Штирлиц, радостно потирая руки.
Раздался звук пулеметной очереди. Все с визгом залегли в высокой бразильской траве. Мимо них, шлепая сапогами по мелким испаряющимся от утреннего солнца лужам, прошли семеро солдат в подозрительной форме, изображавшей в виде эмблемы совок и два кулича из песка зеленого цвета. Проходящие ругались на непонятном языке. Знаток иностранной матершины Шелленберг безошибочно определил бы в их выражениях грубое описание интимных подробностей мужского и женского тел по-португальски.
Штирлиц прислушался. Некоторые выражения ему были весьма знакомы. Услышав слово "Мюллеро тудекандос", Штирлиц не вытерпел. Сжимая кастет в запотевшей ладони, он бросился на туземцев и мгновенно положил всех четырех. Отвечай..., - сквозь зубы требовал Штирлиц, сидя верхом на охающем португальце и тузя его кастетом по голове, - Отвечай, мор-рда, что ты имеешь против моего друга детства товарища Мюллера ?
- Ты чего, Штирлиц ? - с изумлением спросил португалец, оторопело сверкая возникшим под глазом ярко-фиолетовым синяком, профессионально поставленным любезным Штирлицем. - Ах, ты еще и по-нашему понимаешь... - гнев Штирлица был безграничен. Второй синяк мгновенно украсил монотонную морду бразильца...
- Прекрати, Штирлиц, - взмолился бразилец, пытаясь увернуться от ударов русского разведчика. - Не трогал я Мюллера... Я же у него хранителем песочницы работаю...
- Песочницы ? - Штирлиц отпустил бразильца, успешно понимающего по-русски, и вытер со лба крупные капли пота. - Ну да, - сказал бразилец, исследуя при помощи зеркальной глади лужи крупные кровоподтеки на своем лице. - Ах, песочницы ! - Штирлиц нахмурил брови и бросился на другого бразильца, но тот молниеносно отправился на верхушку пальмы и остался там сидеть до самого вечера.
Два остальных исчезли в непроходимых чащах джунглей, и больше не появлялись.
- Где Мюллер ? - поигрывая кастетом, спросил Штирлиц. - Там ! - плаксиво показал пальцем на неприветливую тьму джунглей бразилец, обиженный нарушениями в своей внешности.
- Ты мне зубы не заговаривай, - Штирлиц обиделся непочтительному отношению. - Ты вообще покажи...
- Великого товарища Мюллера без предварительной записи увидеть нельзя... Занят очень... Он ночью не спит, о нас беспокоится.
- Это о ком еще - о вас ? - Штирлицу почему-то начали надоедать коммунистические замашки вождей.
- О нас, о четвертом рейхе...
- А-а-а ! - лицо Штирлица расцвело в приятной улыбке. - Ну, ну... Если Мюллер о вас беспокоится, то...
Штирлицу не дали закончить свою мысль. Два здоровенных негра ловко схватили его за кисти рук и отобрали любимый кастет. Этих Штирлиц очень ловко забросил куда-то далеко, не глядя, и они больше не появлялись.
Но против четырех десятков обиженных эксплуататорами несчастных негров, питающихся только кофе и ананасами, русский разведчик был почти бессилен. Почти, потому что по крайней мере десятка два из них покинули место битвы за народную свободу ( для лично товарища Штирлица ) или без зубов ( причем без всех ) или с вывихами и переломами.
Могучие волосатые руки бросили Штирлица в какое-то сырое полуподвальное помещение. Мгновением позже сверху с кряхтением свалился пастор Шлагг, приняв роль самой невинной овечки. Сверху раздались вопли Бормана, убеждавшего своих пленителей, что самостоятельно он гораздо лучше упадет в подвал. Пленители не послушались. Борман с визгом упал вниз, ругаясь по-русски и по-немецки. Штирлиц помог партайгеноссе подняться и вытряхнул из него пыль.
Пастор Шлагг жутко страдал в неволе. Его, он думал, опять будут бить. Один раз он уже удостоился чести быть больно поколоченным в застенках Гестапо ( кстати, в управлении того же самого Мюллера ), и теперь, наверное, ему готовилась та же участь.
- Не боись, - сказал ему Штирлиц, вполне утешающе. Он скрутил из листа от карманного устава Партии козью ножку и теперь блаженствовал.
- Не боись, здесь больно не поколотят. Они здесь добрые...
Сверху со свистом прилетело помятое ведро, из которого исходил довольно неприятный запах. Борман вздрогнул.
- Кого там опять поймали ? - глухо спросили сверху.
- Да каких-то шпионов..., - ответил ленивый голос с некоторыми признаками рыганиями.
- А... - вопрошавший потерял всякий интерес к пленникам, - Опять расстреливать будут ?
- Не знаю, - ленивый голос издал звуки тошноты. Борман вздрогнул. - Или на расстрел, или...
На фазенду...
Сахарный тростник убирать...
- Сахарный - это хорошо..., - ленивого собеседника довольно сильно вырвало в подвал, разговор окончился. Борман заметался по подвалу в поисках выхода, Штирлиц равнодушно достал из глубоких галифе банку тушенки и равнодушно открыл ее. Пастор стал молиться на крестообразное сплетение решетки. Внезапно подвал сотряс вопль.
- Ве-е-есь ми-и-ир насилья мы разру-у-ушим, - пел Штирлиц, размахивая банкой. Сверху посыпался песок.
Пастор бросил молиться и выжал намокщую от пота сутану.
- Штирлиц ! - раздался сверху благодарный вопль.
Штирлиц замолк, чувствуя себя идиотом, который опять ничего не понял. Сверху почтительные руки спустили...
Старого проказника, толстого, почти совсем лысого Мюллера, одетого в цветастые шорты и майку с надписью "Тне Реrеsтrоyка i Nоvое Мisнlеniе" и изображением серпов, молотов и лысого мужика с пятном на голове. Возможно впрочем, пятно у Мюллера возникло от утреннего варенья или борща по-гестаповски, который шеф одноименной организации очень любил.
Мюллер прослезился и бросился обнимать Штирлица. Штирлиц не испытывал одноименных чувств.
- Морда ты гестаповская, - сказал он, отпихивая слюнявого Мюллера подальше. - К тебе приехал любимый и единственный друг детства, а ты...
Морда...
Мюллер почесал толстый живот и нахмурился.
- Ты мне грубых слов не говори, - злобным голосом попросил он. - Я к тебе со всей этой...
Душой...
А ты меня...
Это...
В ящик... Вот спасибо этому...
Ну, как тебя ? Борману...
Мюллеру не дали договорить. Удар кастетом бросил его об стенку. Слуги Мюллера заботливо вытащили его из подземной тюрьмы, и Мюллер, лихорадочно потирая ушибы, злобно сказал :