- Как вы смеете, я мужу скажу! - возмутилась стюардесса.
- Мужу я сам скажу, если хотите, - пообещал Штирлиц. - Так когда?
- Шли бы Вы, товарищ Штирлиц... - предложила стюардесса и назвала место, в которое нужно идти.
- Грубиянка, - резюмировал русский разведчик и отправился в пристегнутый к самолету "рукав".
Сразу же после рукава Штирлиц заметил два коридора - направо и налево. Он почесал за ухом и пошел в левый коридор, катя перед собой тележку с чемоданами.
Внезапно Штирлиц почувствовал, что слабые, но цепкие руки затаскивают его куда-то налево, разрывая фалды пиджака. Штирлиц удивился и лягнул ногой кого-то сзади. Раздалось всхлипывание, и кто-то сказал на чистом русском языке, противно шепелявя:
- Отдавай коселек, шволось!
- Я тебе дам кошелек, - сказал Штирлиц, поднимая нахала, обросшего, как казалось, темной шерстью и воняющего помойкой, повыше. - Во-первых, я тебе не кошелек, а в морду дам, но это все во-вторых. Я русский разведчик Исаев, и не позволю всякой американской свин...
Ба, да это же Шелленберг! Шелленберг, обросший до неузнаваемости и изрядно похудевший, узнал Штирлица раньше, и принялся радостно подвывать, несмотря на ушибленную об стенку при падении ногу.
- Вальтер... - сказал Штирлиц, готовясь прочитать назидательную речь. - до чего же ты опустился!
- Да вот, - сказал Шелленберг, явно показывая широкую прореху в верхнем ряду нечищенных зубов. - Живем мы тут плохо.
- "Мы" - это кто? - удивился Штирлиц.
- Это я и Айшман, - сказал Шелленберг.
- Как! Вас отпустили? - Штирлиц наверняка знал, что на Лубянке можно задержаться надолго.
- Ага... Мы шебя вели плохо, - радостно сказал Шелленберг.
- Это хорошо, что плохо, - сказал Штирлиц, весьма довольный. Он был доволен, что есть хоть кто-то, кому можно будет для профилактики бить морду.
- А где ты живешь? - поинтересовался он.
- Где...
Где придетшя, - обреченно сказал Шелленберг.
- А Айсман где?
- В баре прохлаждаетшя, - Шелленберг потрогал явный синяк под левым глазом.
- Ладно, - сказал Штирлиц, принимая решительный вид. - Я поставлю вас на ноги!
- Лушше доллар дай, - попросил Шелленберг.
- Зачем тебе доллар? - медленно философски изрек Штирлиц.
- А! - сказал Шелленберг, делая вид, что он понимает больше, чем Штирлиц. - Жа доллар можно женфину купить!
- Женщину?! Это хорошо! - сказал Штирлиц, похрустывая пачкой стодолларовых бумажек, нарисованных одним его знакомым в Бразилии.
- Пофли купим по парофке, - предложил Шелленберг, глядя на заветную пачку.
- Нет, бабы потом, - сказал Штирлиц озабоченно. - Пойдем Айсмана найдем.
- Жашем нам Айшман... - засопротивлялся Шелленберг, - от него же одни убытки...
- Какие убытки? - Штирлиц обожал истории о финансовых махинациях.
- Пофли, рашшкажу, - сказал Шелленберг, выводя Штирлица из аэропорта. За ними устремился полицейский.
- Ну так вот, - начал бывший шеф Штирлица, - Я вфера достал пять долларов. Эта свинья Айшман жабрал их и вот теперь напилшя... Пофли в бар, фде он фидит.
В баре играла неизвестная никому музыка, состоящая из хаотичных ударов по чему-то деревянному и металлическому.
Айсман сидел за крайним столиком и выл от удовольствия. Его повязка на левый глаз сползла. Закрытый обычно глаз смотрел по сторонам, чего бы стянуть, как локатор. Неожиданно глаз выпучился. В дверях показался Штирлиц в черном костюме, с цветком в петлице, и с Шелленбергом под мышкой.
"Рассказал... Все рассказал", - мелькнуло в мозгу Айсмана. Шелленберг соврал Штирлицу - с Лубянки их никто не выгонял за плохое поведение. Они удрали, когда находились на лесозаготовках на Чукотке, где только и делали, что ничего не делали. Айсман сразу протрезвел и сполз на пол.
- Айсман! - радостно сказал Штирлиц.
- Штирлиц, - неприветливо пробурчал Айсман, стоя под столом на четвереньках.
- Не злись, Айсман, я же не нарочно, мне долг приказывал. - Штирлиц вспомнил похождения с мнимым баром на Кубе.
"Кто это - Долг?" - удивился Айсман.
- Ты про что это? - спросил он, высунувшись из-под стола.
- Да так, к слову пришлось, - сказал Штирлиц. - как живешь без меня? Плохо, - сказал Айсман и икнул. - Женщин нет, растительности нет, кефира нет, Бормана нет, дешевых туалетов нет, "Беломора" нет, вина нет, пива нет, самогона нет, даже горилка отсутствует, жить негде.
- Это хорошо, - сказал Штирлиц. - А где жить, мы уж как-нибудь найдем.
ГЛАВА 3
Нельзя сказать, чтобы ферма Джона Вейна процветала. Скорее, она не процветала, а даже совсем наоборот. Все хозяйство Вейна, корова, автомобиль "Паккард", никогда не бывший на ходу и четыре тощие курицы, пришло в запустение и было заложено в ломбард.
Поэтому, когда Штирлиц появился на его ферме, Вейн принял его за судебного исполнителя и треснул его оглоблей по голове.
- Больно же, - сказал Штирлиц.
Вейн удивился.
- Чего надо, mothеrfuскеr? - грубо спросил он.
- А чего ты ругаешься? - обиделся Штирлиц. - Человек пришел по делу, хочет тебе бизнес предложить, а ты его палкой...
- Какое дело? - живо среагировал Вейн, доставая из шкафа запыленную бутыль с самогоном.
- Мы у тебя поживем, будем хорошо платить, а ты помалкивай и не задавай глупых вопросов.
- Банк грабить будете? - тут же спросил Вейн, делая интонацию на последнем слове.
- Посмотрим, - сказал Штирлиц, вручая Вейну банкноту в 100 долларов. Тот почти что совсем офигел.
- Слушай, Джоанна, тут пришел какой-то сумасшедший..., - начал он.
- Не сумасшедший, а товарищ Штирлиц, - сказал Айсман, входя с большим чемоданом в руках.
- ...
И дал мне сто долларов...
- Много - мы можем вжять шдачу, - сказал Шелленберг, также появляясь в дверях.
- Чего надо? - заученно спросил Вейн.
- Мы здесь жить будем, - сказал Айсман голосом, категорически не допускающим никаких возражений. - Мы от товарища Штирлица.
- А, от этого, - сказал Вейн. - Ну, живите...
Айсман предполагал, что жизнь у Вейна будет приятной и легкой. Вейн тоже считал, что наличие двух здоровых бездельников избавит его от хлопот, поэтому в день прибытия заставил Айсмана и Шелленберга вспахать вручную сорок акров. К вечеру Айсман и Шелленберг уже продумывали план побега. Они заспорили чересчур громко, Вейн вмешался и на всякий случай посадил обоих под замок.
Когда Штирлиц ехал к Вейну на свежеотремонтированном "Паккарде", два друга скандировали, просунув головы между реек оконной рамы амбара:
- Са-атрап, са-атрап!
- Это вы кому? - хмуро спросил Штирлиц, засучивая левый рукав. Оба исчезли в амбаре, появился Вейн.
- Это они мне, - сказал он и пояснил: - Работать не хотят.
- В зуб, - коротко пообещал Штирлиц, вертя в руке юбилейный кастет на цепочке.
- Пойдемте, выпьем, товарищ Штирлиц, - засуетился Вейн, ходя вокруг русского разведчика кругами.
- Пошли, - согласился Штирлиц.
Из окна амбара показалась морда Шелленберга.
- Шатрап! - крикнул он и исчез.
- По-моему, это он мне, - сказал Штирлиц хмуро и полез в амбар. Там раздалась глухая возня, удары, и русский разведчик вылез, весьма удовлетворенный.
- Теперь пошли, - сказал он, доставая из кармана бутылку "Смирновской".
- Ага, - сказал Вейн, и собутыльники удалились.
- Шкотина, - глухо сказал Шелленберг, потирая ушибленный нос. - Мы вот ему покажем...
- Покажем, покажем, - согласился Айсман, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
В доме Вейна загорелась керосиновая лампа. Через полчаса оттуда раздались пьяные голоса:
"Вихри враждебные веют над нами-и-и-и..., Темные силы нас зло-о-о-бно гнету-у-ут..."
Еще через полчаса все стихло, и дремлющую в густой темноте ферму потрясли звуки мощнейшего храпа.
- Штирлиц, - утвердительно сказал Айсман, перетряхивая слипшуюся, почему-то сырую солому. Ему не ответили. Айсман позвал Шелленберга, но потом огляделся и заметил дырку в стене. Попытавшись пролезть в нее, он застрял и таким образом провел ночь.
***
В это время в Бразилии, в колонии Третьего Рейха, проходил ночной допрос. Майор с неизвестной фамилией, развалившись в плетеном кресле, допрашивал пастора Шлага.