– Да что?! Что – Лера?!! – Валерия Михайловна уже не скрывала своего праведного гнева. – Наш сын... перебивается какими-то медсестрами! Тебе на все наплевать!..
Я спокойно встала и пошла одеваться в прихожую. Никто из Ненашевых и не подумал меня вернуть.
На улице я испытала почти облегчение.
Наши отношения с Вадиком длились уже два года. Временами, признаюсь, они становились мне почти в тягость. Тяготила висевшая между нами неопределенность. То, что с такой беспощадной ясностью озвучила сейчас Валерия Михайловна. Я и сама это понимала. И особенно остро – в первый момент, когда после нескольких лет разлуки неожиданно увидела Вадима на автобусной остановке у метро «Юго-Западная». Он стал еще выше, заметно раздался в плечах, а его коричневая кожаная куртка, без сомнения, тянула на целое состояние.
– Ты что здесь делаешь? – Вадим обрадовался и удивился.
– Учусь. Наконец-то в институт поступила. А ты?
– Так и я учусь... Вот здорово! Домой можем возвращаться вместе. У тебя лекции до скольких?
Вряд ли бы мы могли вместе возвращаться домой. Я училась на вечернем, а Вадим – студент-пятикурсник – ездил в институт днем и только на дипломные консультации. Но я догадалась: он помнит те наши странные, эфимерные отношения и неумело пытается их реанимировать.
Несмотря на социальную дистанцию огромного размера, я наблюдала за Вадимом со смешанным чувством снисхождения и нежности. В своей неловкости он был совершенно очарователен и окончательно покорил мое сердце.
Пришлось брать инициативу в свои руки. В конце концов, нам было уже по двадцать два года, и я не видела ни поводов, ни причин...
Наша любовь катилась как по маслу, пока не возник извечный вопрос: а дальше что?
Моя единственная подруга Ольга уже вовсю собиралась замуж. Девчонки с работы, успевшие обзавестись семьями, казались такими важными и счастливыми.
Не то чтобы я завидовала им... Но все же иногда хотелось задать вопрос: Вадик, а у меня в этом смысле какие перспективы?
Никаких, признавалась себе я, не решаясь произнести вслух проклятый вопрос. Это сделала за меня Валерия Михайловна.
Что Бог ни делает, все к лучшему, решила я, выйдя из подъезда престижного сталинского дома.
6
В гостиной все переменилось с тех пор. Мы сделали ремонт. Недавно еще один. Дорогой, европейский. Но я все еще помню: в простенке между балконом и дверью в спальню стояло темно-серое кожаное кресло, из которого Валерия Михайловна когда-то открыла по мне прицельный огонь.
По улице в тот день я шла как расстрелянная. В том смысле, что меня расстреляли и я попала прямиком на тот свет. Иду, переступаю ногами, а куда, зачем – неизвестно...
Добрела до дома – дальше что делать? Взяла с полки первый попавшийся учебник. Открыла наугад, увидела череп. Вспомнила: на недавнем экзамене меня пристрастно расспрашивали про носовую полость и глазницы. На все вопросы я ответила без запинки. Потом радовалась и гордилась, как сумасшедшая, не подозревая, что меня так легко и просто расстрелять. Ликвидировать. Отселить в мир душ и теней. От меня осталась одна душа, и для Валерии Михайловны я теперь неопасна.
В комнату заглянула бабушка и сообщила: она сварила щи. Наваристые, с грудинкой. Я промолчала.
– Иди ешь! – продолжала бабушка сердито. – Со своими экзаменами незнамо во что превратилась! Кости остались одни!..
В последнее время бабушка была глобально мной недовольна. Во-первых, ей не нравился институт. Достаточно того, что я окончила медучилище – работаю медсестрой. Теперь пора замуж выходить. А Вадик – робкий, мягкотелый, по ее мнению, никакой не мужик.
А что я оставляю его ночевать, это уж вообще никуда не годится и ни в какие рамки не лезет. Еще спасибо, что про это безобразие она не рассказывала отцу. Он бы задал мне перца!
Это была игра, которую я поддерживала из уважения к бабушке. Мы обе знали: отцу я глубоко безразлична.
– Я щи не буду, – ответила я нехотя.
– Тогда знаешь что? – не отступалась бабушка. – Поставлю-ка я на вечер блины. – Я пожала плечами – делай, как хочешь. – Сегодня селедочку свежую купила, такую жирненькую!.. – При воспоминании о селедке бабушкины досада и недовольство улетучились вмиг. – Чего еще? Сметанки, масла сливочного... А хочешь, откроем клубничное варенье? Вкуснотища!..
Это уже было что-то невероятное. Царская щедрость. Взамен бабушке требовалось немного: участия, послушания, довольной улыбки.
Она часто повторяла:
– Я в твои годы...
В мои годы бабушка не уставала радоваться жизни: все впереди, сама молодая, крепкая, и детей нет – не за кого переживать.
– Откроем варенье, бабуль.