— Я ничего не знаю об этом втором человеке, — ответила она.
— Я думаю, его нанял Майкл. Я думаю, ему потребовался дублер после того, как я отказался.
— Но зачем?
— Потому что он хотел заполучить обезьян именно в тот вечер. Тут двух мнений быть не может. Меня это насторожило, но, как выяснилось, он не ставил передо мной непосильной задачи.
Марике опустила ноги на пол, встала, подошла к окну. Обхватила себя руками, уставилась на свое едва заметное отражение в стекле. Я наблюдал за нею. Эти веснушки на шее. Эти маленькие пятнышки. Они так и звали к себе.
— Он хотел только вас. Никого больше. Вас ему рекомендовали. Кто-то в Париже. Друг.
— Такого быть не может, — возразил я. — Я знаю одного человека в Париже, но он бы мне об этом сказал.
— Не сказал бы, если Майкл попросил не говорить.
— Сказал бы. Даже в этом случае.
— Вы так думаете?
— Этот человек дает мне работу и так зарабатывает на жизнь. Но, чтобы работать на него, я должен ему доверять. Он это знает.
Она повела плечами.
— Возможно, и Майкл должен был ему доверять.
— Вероятно, мы говорим о разном доверии.
— Мы говорим об одном и том же. — Она повернулась ко мне.
— Нет, — настаивал я. — Вы не понимаете. Человек, о котором говорю я, — скупщик краденого.
— Да?
Я смотрел на нее, ожидая, пока смысл моих слов отложится в ее тупой голове. Похоже, не отложился. Зато я начал понимать, что к чему.
— Марике, а чем Майкл зарабатывал на жизнь?
— Ты не знаешь?
Я покачал головой.
— Он такой же, как ты, Чарли.
— Такой же, как я?
— Да, да. Ты ведь вор, правильно?
Глава 9
Я сидел за столом, сцепив пальцы за шеей, и пытался разрешить проблему, с которой столкнулся.
Убийцей был Николсон. Я знал об этом с самого начала книги и знал, как доказать его вину. Ключ к разгадке таился в портфеле: кисть правой руки жертвы — дворецкого Артура. Мой герой Фолкс обо всем догадался: как Николсон хотел убить Артура, чтобы проникнуть в дом и забрать фотографию, которой его шантажировали, как он создал себе алиби, убедив жену, что провел ночь в своем кабинете, тогда как на самом деле поймал такси, хитростью проник в квартиру Артура, задушил дворецкого, отрезал правую кисть, положил в портфель, найденный в квартире Артура, и воспользовался ключами Артура, чтобы проникнуть в особняк, а кистью покойного — чтобы открыть сейф, приложив пальцы к сканирующей пластине замка. Но одного я не заметил (пока Виктория не ткнула меня носом): Фолкс в качестве доказательства вины находит в кабинете Николсона портфель с отрезанной кистью, и Николсон ломается и во всем сознается, но я не объяснил, каким образом этот портфель попадает из хранилища вещественных доказательств в полицейском участке в дом Николсона.
Загвоздка была та еще. В прошлых книгах я обходился с подобными проблемами просто: Фолкс залезал в те или иные дома и перемещал вещественные улики в полном соответствии с моими желаниями. Здесь я такого сделать не мог. Портфель находился в святая святых полицейского участка, и какой бы дьявольской изобретательностью ни обладал мой взломщик, я не мог позволить ему совершить кражу в полиции. Как вариант, я мог ввести в книгу нового персонажа, умудренного опытом патрульного, которого Фолкс уговаривает помочь ему. Пусть коп получит какую-то важную информацию в обмен на портфель. Идея была неплохая, но мне не нравилась тем, что потребовалось бы переписать чуть ли не всю книгу. Если коп столь важен для сюжета, то его придется вводить в первых главах и добавлять большие вставки, по ходу которых Фолкс должен завоевать доверие копа. Взваливать на себя такую ношу не хотелось. А кроме того, если события начнут развиваться по такому сценарию, читатель нисколько не удивится, когда Фолкс откроет шкаф в квартире Николсона и достанет портфель.
На этой мысли зазвонил телефон, и я взял трубку. Пьер звонил по моей просьбе: я оставил сообщение на автоответчике. Теперь я уже нисколько не сомневался, что звали его вовсе не Пьером, но, если тебя связывают с другим человеком деловые отношения, без имени никак не обойтись, а поскольку человек этот — француз и живет в Париже, имя Пьер представлялось удачным выбором. Со своей стороны, Пьера совершенно не волновало, как я его называю, — при условии, разумеется, что он получит свою долю как с каждого переданного мне заказа, так и с реализации украденных вещей.
— Чарли, ты хочешь предложить мне какое-то дело в Амстердаме? — начал он.
— Возможно, — я откинулся на спинку стула и положил, скрестив, ноги на стол. — Хотя все зависит от тебя, Пьер. Точнее, от того, могу ли я тебе доверять.
— Чарли, пожалуйста. Мы — друзья. Мы не можем так говорить друг с другом.
— Обычно — не можем. — Я посмотрел на роман Хэммета под стеклом. Висел он низко, так что я мог дотянуться до него рукой. Что и сделал, поправив чуть перекосившуюся рамку. — Но я слышал, что ситуация изменилась. Мое имя от тебя теперь может узнать кто угодно.
На другом конце провода молчали. Я стер со стекла пылинку.
— Американцы, Пьер, — уточнил я, — поклонники моего таланта. Тебе это что-то говорит?
— Чарли…
— Не торопись. От твоего ответа многое зависит.
— Он тоже друг, — осторожно ответил Пьер. — Давний друг. Он хотел лучшего специалиста, какого я только могу найти в Нидерландах. А ты лучший, Чарли.
— Это вдохновляет. Он сказал тебе, на что нацелился?
— Нет. Я предложил ему связаться с тобой, но он не пришел от этого в восторг.
— Почему?
— Он не сказал.
— Ты знал, что он вор?
— Разумеется. А как иначе мы могли познакомиться? — В голосе Пьера послышалось искреннее недоумение.
— И тебе не показалось подозрительным его желание нанять кого-то, а не сделать все самому?
— Если на то пошло, показалось. Но у многих людей наступает момент, когда им недостает уверенности и они не могут идти на дело.
— Ты решил, что это тот самый случай?
— Двенадцать лет — долгий срок, знаешь ли.
Я выпрямился, плотнее прижал трубку к уху.
— О каких двенадцати годах ты говоришь, Пьер?
— Ты не знаешь?
— Не знаю чего? Он сидел?
— Он тебе не сказал?
— Нет. — Я схватил ручку, проверил на верхней странице моей рукописи, пишет ли она. — За что он сидел?
— Убил человека.
— Он убийца?
— Нет. Этот человек… он попытался изобразить героя… остановить Майкла, уносящего бриллианты.
— Так он специализировался на драгоценностях? — спросил я, рисуя распростертое тело со знаком вопроса на груди.
— Бриллианты, Чарли. Вот что он воровал. Исключительно бриллианты.
— И кто-то попытался его остановить?
— Охранник.
— И он его убил?
— Похоже на то.
Я задумался. О мужчине, с которым виделся в кафе. Он выглядел совершенно обычным человеком. Не преступником, осужденным на длительный срок. Не убийцей.
— Где это произошло? — я уже рисовал бриллиант, размером с нарисованное тело.
— В Амстердаме.
— Он сидел в голландской тюрьме?
— Да.
— Его не депортировали?
— Депортировать — это что?
— Вышвырнуть из страны. Отправить обратно в Штаты. Я думал, именно так с ним и поступили.
— Этого я не знаю.
Я изобразил дугу вопросительного знака и начал утолщать ее, обводя с обеих сторон. Потом принялся расширять точку увеличивающимися кругами.
— Пьер, он что-нибудь говорил тебе о предстоящей работе? Хотел, чтобы ты что-то продал?
— Нет. Это были не бриллианты?
— Нет. Обезьяны.
— Обезьяны?
— Статуэтки. — Я отложил ручку и потер глаза. — По виду — дешевка. Набор из трех штук. Одна закрывает глаза, вторая — уши, третья — рот. Ты о таких слышал?
— Разумеется.
— Ты полагаешь, они могут дорого стоить?
— Не знаю. Зависит от многого.