А если принять во внимание фактор мертвой женщины, причем мертвой женщины, разлагающейся в моей квартире, то риск, конечно же, возрастает. И тем не менее, уже под утро, в начале пятого, я решил еще раз влезть в квартиру покойницы, хотя не знал, нашла ли полиция тело. А если нашла, кто мог гарантировать, что меня не ждала засада?
До дома Катрины полиция вроде бы не добралась. У подъезда не стояли патрульные машины. Детективы в штатском не допрашивали ночного консьержа. В окнах квартиры свет не горел. Портьеры так и не сдвинули.
От меня не укрылась абсурдность ситуации: я в третий раз собираюсь влезть в квартиру Катрины Ам. А как звучит аксиома преступного мира? Никогда не возвращаться на место преступления, так? Что ж, думаю, автор этого дельного совета наверняка и представить себе не мог, что найдется чрезвычайно тупой взломщик, который проигнорирует его наставления не один раз, а дважды.
Но не все было так плохо: номер, который я снял в соседнем отеле, по счастливому стечению обстоятельств оставался за мной до полудня. Входная дверь была заперта, и на ней висела табличка на французском и английском: гостям отеля, вернувшимся после полуночи, предлагалось нажать на кнопку звонка, — но я не видел необходимости кого-либо будить, если мог без этого обойтись. И уж конечно, не хотел привлекать к себе внимания за несколько часов до того, как в соседнем доме могли появиться следователи.
Прижавшись лицом к стеклу, я с обеих сторон прикрыл глаза руками, чтобы отсечь уличный свет. Вестибюль вроде бы пустовал. Ничего в нем не изменилось и несколько минут спустя, когда я пересекал его, направляясь к лестнице, с латексными перчатками на руках и с отмычкой и микроотверткой в кармане пиджака. По пути зашел за регистрационную стойку, снял с гвоздика ключ от моего номера, чтобы на обратном пути меня не приняли за постороннего, и, добравшись до лестницы, пошел по ней. Если бы кто меня спросил, сказал бы, что нашел дверь незапертой, и она открылась при повороте ручки, но я сомневался, что возникнет такая необходимость. В отеле стояла такая тишина, что можно было бы услышать даже падение на пол булавки.
В свой номер я заходить не стал, предпочел сразу подняться на крышу. Окинул взглядом светящиеся городские окна, полюбовался мигающим шпилем Эйфелевой башни. В пять утра на час включалась полная подсветка, но редко кто ее видел: разве что завсегдатаи ночных клубов, расползающиеся по домам, да бездомные, ночующие в ярких палатках на берегу Сены. Ну и какой-нибудь вор, оказавшийся на крыше в Марэ.
Однако долго любоваться открывшимся видом я не мог. Зажав фонарик в зубах, я открыл висячий замок на двери жилого дома и на цыпочках двинулся вниз по бетонным ступеням. На этот раз чемодан мне не мешал, я ни на что не отвлекался, поэтому без труда вычислил дверь, ведущую на нужный этаж. Какое-то время я не решался открыть ее. Ничего подозрительного не слышал, но за дверью все равно могли прятаться полицейские. Когда я все-таки ее открыл, в коридоре вспыхнул свет; к моему безмерному облегчению, никого за дверью не было, за исключением, может быть, коверных клещей.
Не заметил я и признаков того, что кто-то побывал в квартире Катрины. Когда осторожно попробовал повернуть ручку, выяснилось, что она в том самом положении, в каком я ее оставлял. Мгновением позже пошли в дело отмычка и отвертка. Очень скоро я переступил порог и метнулся в другой конец коридора, чтобы отключить охранную сигнализацию и не дать соседям задаться вопросом, с чего это хозяйка квартиры вернулась в столь неурочное время.
Едва пиканье прекратилось, я поник плечами и шумно выдохнул: только теперь понял, что какое-то время не дышал. Потом растопырил пальцы, прислушался к шуршанию латекса. Глаза привыкали к темноте, царившей в гостиной; до меня со всех сторон доносились характерные квартирные шумы: урчание холодильника, бульканье в трубах горячей воды.
Я задернул шторы, не такие уж плотные, и только после этого включил верхний свет. В гостиной после моего последнего визита вроде бы ничего не изменилось. У стен все так же стояли картины, оба мольберта оставались на прежних местах. Я перешел в спальню и обнаружил, что и здесь все, как было. Задернул шторы, включил настольную лампу. Автоматически включилась и другая лампа, осветившая то самое место, где висела картина, украденная Бруно.
Я сжал левую руку в кулак, разжал, хрустнув суставами, замер, собираясь с мыслями. Решил, что дам себе час. Если за это время ничего не найду, тогда того, что мне нужно, в квартире просто нет. Кроме того, я хотел покинуть и квартиру, и дом до шести утра, чтобы свести к минимуму шанс встретиться с кем-то из жильцов.
Вводя временной лимит, я, конечно же, снижал и без того небольшие шансы на успех. Час — не так уж много времени, даже если ты понимаешь, что полиция может нагрянуть в любой момент. Но его вполне должно было хватить для того, чтобы методично обыскать все возможные тайники, не оставляя следов своего присутствия.
Полтора года назад я столкнулся примерно с такой же задачей, отыскивая в нескольких местах статуэтки обезьян. И хотя та задача была не из простых, я с куда большим удовольствием опять взялся бы за поиск статуэток. Пусть они тоже не поражали размерами, но добыть их было проще, чем то, что я хотел найти сейчас. К тому же мне заранее сказали, где будут лежать две статуэтки. Насчет квартиры Катрины Ам никаких указаний я не получал и надеялся только на собственную интуицию.
По истечении часа, безо всякой пользы потраченного на осмотр мебели и потенциальных тайников, я нарушил свою самую святую заповедь и прибавил десять дополнительных минут. И, как выяснилось, не напрасно, поскольку избавился от нарастающего чувства обреченности, достигшего пика к шестидесятой минуте поиска, взглянул на ситуацию свежим взглядом — и выругал себя за тупость. После чего, удивляясь, почему не додумался до этого раньше, достал из-под туалетного столика папку-аккордеон, а из нее — водительское удостоверение Катрины Ам. Затем прошелся по комнатам, чтобы убедиться, что следов моего пребывания не заметно, поставил квартиру на сигнализацию, искренне надеясь, что больше ноги моей здесь не будет, и запер дверь с помощью отвертки и отмычки.
Поднялся на крышу, где застал занимающееся утро, и спустился по лестнице отеля. На втором этаже остановился, задавшись вопросом, поспать ли мне несколько часов. В итоге заглянул в номер, но лишь для того, чтобы взять из гардероба пустой чемодан. Как выяснилось, поступил правильно, потому что Квазимодо уже занял место за стойкой. Я вернул ему ключ от номера и обреченно потащил чемодан к двери, как путешественник, вынужденный отправляться в долгий путь еще до восхода солнца. Добравшись до ближайшей станции метро и деля вагон с несколькими ранними пташками, я приложил все силы к тому, чтобы выглядеть респектабельным членом общества.
ГЛАВА 18
«Банк заполнял дым. Выли сирены противопожарной сигнализации, из распылителей на потолке лилась вода. Фолкс промок до нитки, одежда прилипала к коже, как паутина. Он поднял голову, чтобы вода промыла глаза от дыма. Впереди светились зеленые таблички над дверью запасного выхода. Сотрудники и охранники убегали, наклонив головы, оберегая глаза от дыма и воды. Фолкс им не мешал, только направлялся он в противоположную сторону, к хранилищам.
Подошел к стальной двери, которую никто уже не охранял. Бросил в коридор еще пару дымовых гранат. Потом ввел код, добытый из компьютерной базы данных, которую ему удалось взломать. За дверью его ждали четыре хранилища. Фолкс направился ко второму, вставил мастер-ключ, набрал на пульте нужную комбинацию. Почувствовал, как открылся замок, после чего, ухватившись за рукоятку, распахнул массивную дверь и вошел в хранилище.
Под потолком вспыхнули яркие лампы. Фолкс увидел перед собой груды мешков с банкнотами — многие и многие миллионы американских долларов. Все он, конечно же, унести не мог, но расстегнул молнию парусиновой сумки и начал ее наполнять. Уже поставил в сумку два мешка, когда вдруг раздался пронзительный гудок, перекрывший вой противопожарной сигнализации. В гудке этом слышалась какая-то тоска, словно хранилище сожалело о том, что происходило в этот самый момент. Фолкс слишком поздно осознал, в чем дело: дверь хранилища снабдили доводчиком, о котором он не подумал. И она начала закрываться, сначала медленно, потом набирая скорость, пока не захлопнулась с оглушающим грохотом. Фолкс выругался. Закрывалось хранилище герметично, воздух снаружи не поступал. Он принялся искать кнопку, открывающую дверь изнутри. Сразу не нашел. Он не мог исключить вариант, что такой кнопки вообще не существует. По его прикидкам, кислорода оставалось минут на двадцать.