— Кто может это знать? Допустим, мой клиент — коллекционер.
— И кто твой клиент?
Пьер ответил не сразу. Посмотрел мне в глаза.
— Да перестань! Ты шутишь? — Плечи Пьера опустились. — Они звонят по телефону. Мы никогда не встречаемся.
Действительно, уж мне-то не стоило этому удивляться.
— Мужчина?
Пьер кивнул.
— Знаешь о нем что-нибудь еще?
Он молча посмотрел на меня.
— А фотография?
— Ее прислали на мой абонентский ящик в почтовом отделении.
— И тебя все это устраивает? — Я наклонился к Пьеру.
Он забарабанил пальцами по столу.
— Может, это не идеал.
Я закатил глаза.
— Что такое, Чарли? Скажи мне. Наш бизнес переживает нелегкие времена. Конкуренция. Понимаешь?
Я вздохнул и полез в карман за пачкой сигарет. Достал одну и успел прикурить, когда Пьер протянул руку за пачкой. Но я отдал ему раскуренную сигарету. Он затянулся, подавил кашель. При нашей последней встрече он как раз собирался бросить курить.
Я откинулся на спинку стула, подумал о том, что только что услышал. Чем-то мне все это напоминало Амстердам. И сумма мне предлагалась какая-то странная, и Пьер столь же мало знал о своем клиенте. Конечно, ситуация не тянула на уникальную, но, уж не знаю почему, меня грызли сомнения.
Однако искушение было велико. Десять тысяч евро за несколько часов работы. В моей квартире, к стене над письменным столом, я приклеивал листы с разнообразной информацией, касающейся последнего романа о Майкле Фолксе. График работы над романом, синопсис, список персонажей. Список персонажей повторялся и на других листах, которые лежали на столе. Каждому я задавал несколько вопросов: «Какова его/ее цель в жизни?», «В чем его/ее главная сила?», «Какая его/ее главная слабость?» Если бы я внес в список свое имя, найти ответ насчет слабости не составило бы труда. Я бы написал: «Жадность». И, может, к первой слабости добавил бы и вторую: «Склонность к риску».
Десять тысяч евро. Не та сумма, которая может изменить жизнь, но, если добавить эти тысячи к остаткам наличных, полученных от Бруно, несколько месяцев я мог бы не беспокоиться об оплате квартиры. И уж конечно, о таком авансе за еще не написанный роман не приходилось и мечтать.
Кроме того, мне не хотелось подводить Пьера. И я не хотел, чтобы очередные заказы он предлагал каким-то другим ворам, а потом — мне. У него уже возникли сомнения из-за проблем с моими пальцами, и не стоило давать ему новых поводов для того, чтобы он обращался к кому-то еще. Многие годы он регулярно обеспечивал меня работой, и я ценил наши отношения.
— Деньги вперед.
— У меня только половина.
— Половина моих десяти тысяч и половина твоих?
Пьер обдумал вопрос, возможно, почувствовал напряженность моего голоса. Осторожно кивнул.
— Я возьмусь за это дело при одном условии — вся сумма вперед.
Пьер вновь затянулся. Наверное, я его оскорбил, но, если говорить честно, совесть меня не мучила. Он закрыл глаза, а когда открыл, левое веко поднялось лишь чуть-чуть.
— Амстердам, Пьер, — напомнил я.
Дым он выпустил через нос.
— Ты думаешь, я никогда не смогу расплатиться с тобой за Амстердам, Чарли?
Пьер печально покачал головой, затушил окурок в пепельнице. После паузы наклонился, поднял с пола барсетку. Расстегнул молнию, достал пухлый конверт. Молча положил на стол, пододвинул ко мне.
— Здесь все?
Он вскинул руки.
— Мне их еще и пересчитать?
— Просто спросил. И аванс не возвращается, так?
— Разумеется. Клиент заплатил половину за то, что нанял нас. Таково условие. И теперь моя половина тоже у тебя. Потому что мы — друзья, Чарли, так?
— Конечно, друзья.
Пьер наклонился над столом. Его родимое пятно дернулось.
— Только помни, сделать все нужно правильно. Я тоже хочу получить свои деньги.
Я кивнул, глядя ему в глаза. Потом взял конверт, сунул в карман пиджака и поднял черные очки на лоб. Пьер поднес чашку ко рту, и только тут я вспомнил, что не пригубил кофе, но наша встреча подошла к концу, а затягивать ее я желания не испытывал. В конце концов я получил возможность купить себе чашечку кофе десятью тысячами новых способов.
— Сколько у меня времени? — спросил я.
Пьер поставил чашку на стол, промокнул губы бумажной салфеткой.
— Два дня. Мы можем встретиться здесь. Скажем, в десять утра.
— Хорошо. Опиши место, куда я должен попасть.
— Это квартира, — ответил Пьер таким тоном, словно в Париже по-другому и быть не могло.
— Где находится картина?
— Там одна спальня. На стене.
— Охранная сигнализация? Замки? Бойцовые пудели?
Он пожал плечами, словно такие мелочи значения не имели.
— У тебя, наверное, есть адрес. Хотелось бы его знать.
— Oui, ну конечно. — Пьер достал из барсетки сложенный листок бумаги, протянул мне.
Я развернул листок, прочитал адрес. Я не сильно удивился, но точно не обрадовался.
ГЛАВА 6
— Доброе утро, — весело поздоровался я, когда Виктория ответила на звонок.
— И тебе того же. Как прошла встреча с читателями?
— Отлично.
— Только отлично? Не великолепно?
Я улыбнулся.
— Разве ты не слышала? С великолепным я покончил.
— Да, конечно, забил бедное слово до смерти. Это плохо. Оно тебе очень шло.
— Иногда у меня возникало ощущение триумфа.
Виктория рассмеялась.
— Триумфа? Где ты это берешь?
— В моем верном тезаурусе. Как муженек?
Пауза.
— Чарли, сколько раз я просила тебя не называть так Адама?
— Больная мозоль?
— И так тоже не следует говорить. Слушай, мне пора закругляться. И поверь мне, если Адам сделает мне предложение, ты узнаешь об этом первым.
Я улыбнулся, посмотрел на экран ноутбука. Курсор, казалось, предлагал мне продолжить, подмигивая с того места, где я остановился — аккурат после точки. Но, увы: я словно уперся в стену. В таких случаях я обычно звонил Виктории, моему литературному агенту, и мы какое-то время болтали. Иногда слова, необходимые для того, чтобы продолжить роман, приходили по ходу нашего разговора, и тогда я быстренько прощался и поворачивался к компьютеру.
Иной раз, правда, я задумывался, а не слишком ли хорошо мы знаем друг друга? Когда меня что-то раздражало, я принимался подначивать Викторию насчет ее парня и сильно сомневался, что комиссионные, которые она получала с моих книг, в должной степени компенсировали мои колкости.
— Извини, — говорил я такое не в первый раз. — Как Адам?
— Отлично.
— Я всего лишь шутил, ты знаешь.
— Знаю. Так скажи мне, ты опять завяз?
Я цокнул языком.
— Господи, порой я думаю, что ты по телефону читаешь мои мысли. Как ты догадалась?
— Потому что на этой неделе ты звонишь мне в третий раз. — Она говорила со мной как с тупицей. — Первые два раза ты звонил, потому что одно предложение напечатал, а следующее никак не лезло в голову. Интуиция мне подсказывает, что причина не изменилась.
— Интуиция? — Я свел брови к переносице. — Опять читаешь американцев?
Виктория ответила после короткой паузы.
— У меня новый клиент. Пишет о частном детективе из Майами. Слушай, почему бы тебе не перейти к делу? В чем у тебя загвоздка?
— Раз ты так ставишь вопрос… — И я принялся объяснять, что меня смущает.
Дело в том, что я застрял в Рио-де-Жанейро. Майкл Фолкc, герой всех моих романов, явился туда во время традиционного карнавала, чтобы очистить банковское хранилище, набитое деньгами; при этом ему необходимо было опередить конкурирующую банду. Банковские служащие помешать ему не могли — они веселились на карнавале. Однако, добравшись до ограбления, я задумался о достоверности того, что пишу. Я видел множество фильмов о том, как команды прекрасно оснащенных, вооруженных до зубов грабителей врываются в банк, предлагают всем лечь на пол, поочередно расправляются со всеми охранными системами, проникают в хранилище и покидают его с миллионами долларов. Но кто слышал о грабителе, который шел брать банк в одиночку, обводил вокруг пальца системы сигнализации и камеры наблюдения, открывал все замки, в том числе замок главного хранилища, и забирал денег столько, сколько мог унести, совершив тем самым идеальное преступление?