Ездили на квартиру к командиру взвода старлею Самодурову переклеивать обои, причем некоторыми навыками обладал я один, а прочие, включая постоянно дремавшего все время подрядных работ сержанта Скороходова, отправились за компанию глотнуть свежего воздуха гражданки.
Жена у Самодурова оказалась очень красивая черноволосая девчонка моего возраста, чему я крайне удивился, так как сам он был неприглядного вида толстеющий тип с неприятными мне высокомерными манерами.
Обои наклеили, в том числе даже какую-то часть фото-обоев, но особенной благодарности не получили. Наш сержант вообще, мне кажется, обиделся на меня за насмешки над его способностью спать в любом положении. Он реально сидел на полу и спал, медленно наклоняясь головой к полу, периодически вздрагивая и принимая ненадолго относительно вертикальное положение.
Позже мы тоже освоили навыки вырубаться мгновенно и в любом положении «давить на массу». Удавалось придремывать даже в строю, что уж говорить о никого не удивлявшем спящем с открытыми глазами дневальном на тумбочке. Заснуть получалось на пять минут, с четким подъемом в нужный момент. За все время был только один раз, когда мы своей троицей – я, Валерка и Вадим, отдыхая на стадионе взамен обычных легких физических упражнений, слегка проспали построение, да и то успели пристроиться ко взводу с его тыловой части. Все прочие внеплановые отходы ко сну, в том числе в качестве дежурного по роте, мгновенно прерывались при необходимости, в частности, в момент появления офицера в казарме.
С наступлением жары появилось новое явление – обмороки в строю, происходившие на вечерней поверке. Поверка шла долго, жара и духота были достаточными для того, чтобы уставшим и слегка, но всегда голодным курсантам было от чего внезапно увидеть ряды звездочек на экране перед глазами и очнуться от прикосновения внезапно вздыбившегося пола. Упавшего хватали рядом стоящие товарищи, выводили на улицу, а то и отводили в санчасть, что позволяло с наслаждением провести остаток вечера.
Со мной такое случилось однажды, без всяких видимых причин и последствий, ухватил меня Вовка Чирич, который требовал, чтобы я как можно дольше дышал воздухом и почувствовал полное восстановление сил. Он бы и в санчасть лег со мной до полного выздоровления, но нас там никто не ждал. Попасть в санчасть было несбыточной мечтой для многих, народ повадился туда ходить (как минимум прогуляешься час-другой), но основная помощь состояла в зеленке, да и особых болезней как-то не было.
Свободолюбивый одессит Чирич, привыкший дома к многочисленным способам расслабления, к концу лета уже просто изнывал от невозможности выйти в город. Получить увольнительную у него не было шансов и он хватался за любую возможность. Когда набирали готовых сдать кровь и требовалась первая положительная группа – он тут же отозвался, чтобы хоть на пару часов, но вырваться на вольный воздух. Представляю, что он чувствовал в Амдерме, где и вне казармы обстановка не слишком радовала!
Неуставные отношения или попросту драки… Нечего тут вспомнить за весь период учебки. Вообще. Все шло к этому. Было масса поводов, намеков и твердых решений разобраться. Были угрожающие позы, махи руками на расстоянии, словесные перепалки, один борцовский поединок, толчки, сбор земляков для проведения показательного поединка. Вовка Чирич достаточно часто заводился и звал «на поговорить». Все шло-шло, но в итоге я так и отправился я в войска не посмотрев и не приняв участия в подобном происшествии.
Я думаю, были более серьезные инциденты, так как однажды упомянутого мной выше крымского татарина – толстого, явно не спортивного тюфяка, привели связанного ремнем и что-то втирали ему и нам перед строем угрожающе-дисциплинарного характера. Я так понимаю причиной были именно неуставные отношения, но события другого взвода нас не касались.
Одно время была в моде практика удара в грудь на уровне третьей пуговицы, при которой пуговица вырывалась и, если пуговица была полая, то она прогибалась и получалась на ней неприятная вмятина. Ходить со вмятиной было неприлично, но ее замена на такую же новую вела к новому удару в грудь – было прямо-таки около-спортивное соревнование. Со временем народ перешел на литые цельные пуговицы и развлечение сошло на нет. От сержантов, кстати, удары терпели, так как они имели воспитательный характер и были предназначены по заслугам особо одаренным, а вот от сослуживцев – нет, не терпел никто, минимально начинались словесные перепалки, каждый противился как мог.