Среди личного состава срочной службы на момент моего прибытия был один «дембель», пятеро «дедов», двое «фазанов» («гордых, но глупых птиц», то есть солдат, отслуживших по году), ну и примкнувший к ним я, считавшийся по тамошнему обычаю до года хотя и не полным «духом», но недалеко от этого, тем более никого моложе по сроку службы не было. Любому, наслышанному об армейских порядках, мое положение не показалось бы завидным.
Итак, первым, кому я собственно и был передан прапором для проведения общего инструктажа сразу после прибытия, в списке значился Саня Перечнев, в честь которого и была сделана надпись «Сочи» (он был с поселка Лазаревский), уже дембель, который веселым голосом сразу предупредил, что его имя запоминать не обязательно.
Перечнев был примечательной личностью, о котором я впоследствии слышал немало рассказов, светился позитивом, ночью мог запросто из развлечения кидать снег лопатой и при мне все делал в удовольствие. Авторитетом он обладал не только на КДС, но и в роте, в чем я очень скоро убедился, когда в первую свою ночь в казарме получил возможность посмотреть кубок УЕФА (московское «Торпедо» обыграло в гостях «Монако» 2-1, а Юра Тишков забил дважды).
Перечнев отправился домой недели через две, то есть примерно двадцатого декабря, что не свидетельствует о его служебном рвении. Он заходил на станцию примерно через год, приехав по каким-то своим делам в Архангельск, был очень рад, что застал кого-то помнившего его! Сразу скажу, что в нашем автобате были и бойцы, получившие документы о демобилизации после вечерней поверки 31 декабря. Достойные солдаты, для которых служба точно не прошла напрасно!
Среди с интересом смотревших на меня чумазых лиц было два узбека: чуть выше среднего роста Дилшотбек Юлдашев – Далшат (правда позже выяснилось, что он был по национальности киргиз, хотя и с Узбекистана) и совсем маленький Миша (его родного имени не знаю, Миша применимо ко многим, а фамилия вполне соответствовала его восприятию мной – что-то вроде Мирзоев, точно не запомнил). Далшат был вполне терпимым, без закидонов, а Миша куда более вредным и нахальным.
Тогда же я познакомился Валентином Митителу из Кишинева, Валиком, моим первым товарищем в войсках. Мама у него была молдаванкой, а папа русским или наоборот. Глядя на его фотографию, сделанную той же зимой, где я в шинели, а он в привычной техничке, я вижу, что он почти вдвое меньше меня, а тогда казался и выше и больше. Прослужил он также к тому времени полтора года.
С Валиком я изредка переписываюсь, увидеться не получилось, но я в курсе его дел, так как достаточно тесно общаюсь с другим молдаванином его призыва – Георгием Урсу или Урсиком, который вместе с Валентином постоянно торчал у нас на КДС, хотя и был приписан к электро-технической роте. Урсик был меленьким неприметным пареньком, но отличным сварщиком. Валик тоже умел пользоваться сварочным аппаратом, но предпочитал помогать своему земляку, если тот был на месте.
Совершенно мне не запомнился в первый день Андрей Шестаков, родом с Челябинска. У него и внешность была ничем не примечательная и вел он себя скромнее всех. Может, его тогда и не было, так как он был уполномоченным от нашего подразделения для заступления в наряд на гарнизонную гауптвахту, расположенную в Архангельске. Этот наряд позже займет важное место, определившее многие события на втором году моей службы.
Сергей Терешков – из Белоруссии, на тот момент младший сержант. Сержантских погон на кителе у него долго не было. Выглядел он наиболее замызганно и даже пришибленно, возможно из-за субтильного телосложения и круглых очков с толстыми стеклами. Через полгода он вместо дембеля, непостижимо для меня отправится в ту же саму керченскую учебку для того, чтобы вернуться прапорщиком на КДС. Безобидный, работящий, отлично разбирающийся в технике парень, единственный имевший среди нас водительские права.
Вышеназванные, включая Урсу, отслужили по полтора года, то есть фактически были моими «дедушками» по армейской табели о рангах, где сначала шло время службы, а уже после – звание. До тех пор, пока на станции находился Перечнев, все они были тише воды и ниже травы, увидеть кого-то слоняющегося без дела было нереально. Да и после этого Терешков с Шестаковым оставались рабочими лошадками, Далшат также не слишком изменился, а вот Миша доставил мне много неприятных минут, за что поплатился перед самым дембелем.