В первую зиму на такие вещи я внимания не обращал. Как-то ночью меня разбудили и вместе с Афоней отправили на КДС за пряниками, которые удалось стащить с какого-то грузового самолет. Мы шли ночью, не оглядываясь и не смотря по сторонам, а за нами с интересом наблюдал из дежурной машины старший лейтенант Черкасов, тот самый, которого я позабавил своим английским в первый день.
Мы взяли пряники, принесли их в часть, но на обратном пути шли разными путями. В итоге Афоню взяли тепленьким на входе, а я без проблем вернулся и лег спать, так что ответственному офицеру не удалось получить от меня признание в ночных прогулках. С тех пор я предпочитал не пользоваться КПП для проникновения на КДС, а забирался через забор рядом с гражданским туалетом, подальше от глаз.
Раз уже зашла речь об офицерах части скажу, что капитан (майор) Галицкий и старший лейтенант (капитан) Уланов были слишком высокими шишками для меня в то время, да и после ситуация не слишком изменилась. С Галицким я лично разговаривал один раз при увольнение в присутствии Кима, он разрешил отпустить меня домой на два дня раньше срока с условием погашения долга за «утерянную» летную меховую куртку, заботливо припрятанную мной до лучших времен.
Уланов, приземистый, крепкий, с гусарским усами, басом и командирским рыком, был ему под стать. Всеми уважаемый и твердый во всем офицер. Его вполне можно признать на фото в интернете в качестве начальника аэропорта и начальника транспортного департамента в одной из восточных областей России. Георгий Урсу приглашал его в свою нефтегазовую «империю», насколько мне известно.
А с другими, лейтенантами и старлеями я достаточно неплохо познакомился в нарядах на КПП и в гарнизонном карауле. Основная часть была вполне себе вменяемой и даже вызывала уважение, исключая Пороносенкова, которого и офицеры-то не переносили. Он выделялся какой-то прямолинейностью, граничившей с детским упрямством, все его даже вероятно хорошие намерения из-за этого приводили к обратным результатам.
Командиром (или замом) аэродромной роты, где служил «Кот», был старший лейтенант Попов, который уже побывал капитаном, но был понижен в звании из-за драки, не все росли в званиях. Хорошо помню старшего лейтенанта Кононенко по прозвищу «Конь», который был самым жестким из начальников караула, от отдельных его выходок, типа вытягивания пистолета при виде некоторых арестованных, я был не в восторге. Разок даже пришлось не слишком вежливо отводить его руку от головы Вовки Чирича, на фига мне такие приключения?
Молодые лейтенанты, включая нашего Халявкина, принявшего командование КДС зимой 1992 года, держали нас за ровню, закидонов практически не имели, да и мы чувствовали себя в отдельных вопросах куда опытнее. Основная часть жила в общежитие, но некоторые снимали номера в гостинице около аэропорта из-за отсутствия жилья!
Наш любимый прапорщик Ким жил в поселке около части в двухкомнатной квартире с женой, работавшей в нашей прачечной и дочкой, имя которой звучало для мена какой-то восточной музыкой: «Лена-Ким», «Лен-А-Ким». Виктором Львовичем звал его Терешков после возвращения прапорщиком, я только «товарищ прапорщик», иногда после наряда на гауптвахту автоматически добавляя «старший». Увы, уже не застал его во время своего визита в 2014 году, вечная память…
Свободное время офицеры и прапорщики проводили в том числе и на станции в кабинете, чему способствовало наличие бесплатного спирта, выдаваемого для протирки и промывки кислородных трубопроводов, но на моей памяти ни разу по назначению не использовавшихся. Тем не менее, пьяными наших офицеров я ни разу не видел. Я сам спирт ни разу не пробовал.
Новый 1991 год, возвращаясь к нему, особых радостей мне не принес, начался он с того что долгожданный фильм «Человек с бульвара Капуцинов», который я надеялся посмотреть за меня посмотрел Пых, забыв сменить меня на КПП. Тогда каждый новый фильм был событием, для того чтобы посмотреть на Ванн Дамма продавали личные вещи.
Я привычно кружил по плацу, разгребая снег, заправляли машины кислородом и азотом, во время полетов это могло длиться круглые сутки. Одновременно продолжалось обустройство нового жилого помещения, что давало в будущем надежду перейти на полностью автономное существование.
Я изучил станцию от и до, а также все расположенное в аэропорту, в его гражданской и военной части. Сразу после КПП слева стояло здание бани и обычный одноэтажный дом с треугольной крышей – электро-цех, которым заведовал отставной полковник Сапунов, о его внушительном боевом прошлом напоминал УАЗик 70-годов с каким-то «блатным» номером. За ним виднелись большие железные ворота с калиткой. Слева от ворот я позже водрузил табличку с надписью КДС, за что был раскритикован начальством по причине дешифровки. Табличку перенесли ко входу на станцию, где я и пытался ее выкупить 23 года спустя.