Самая веселая была общая камера, где находилось до двенадцати человек, днем отправляемых на работы или отрабатывающие строевой шаг на плацу. В ней были огромные откидывающиеся нары, запираемые днем на замок выводным, а также плевательницы, используемые в более широких целях.
Постоянным занятием в теплое время года было выкорчевывание бревен, вылезавших из-под асфальта то там, то здесь как грибы. Почва была заболоченная, так что это было обычным явлением. Выкорчеванные бревна вывозились, а кусок асфальта бетонировался.
В туалет выводили по требованию, но ни арестанты, ни караул особо не злоупотребляли своими правами и обязанностями, первые – излишними просьбами, а вторые отказами в случае надобности. Внешне условия у караула и арестованных не слишком отличались – те же деревянные настилы без матрацев. Но ощущение свободы дорого стоило!
В одиночках кроме осужденных в дисбат содержались особо «опасные» арестанты, получившие ДП, то есть дополнительные трое или пятеро суток за нарушения дисциплины уже на гауптвахте по ходатайству начгуба – он имел обыкновение придираться к любой мелочи и выстроив на плацу караул и строй арестантов театрально объявлял: «Вот вроде опытный солдат! Зачем тебе это было нужно? Трое суток ареста – допольнительно», смягчая при этом слова по-украински.
Направлявшимся в дисбат полагались матрацы и белье, а также часовая прогулка в зарешеченном уголке на улице под присмотром коменданта или его замов. Попадали туда за разное, часто за драки, точнее даже не за драки, а за непредумышленные трагические последствия.
Один разжалованный старшина-азербайджанец получил три года за несколько недель до дембеля за то, что толкнул новобранца, а тот ударился головой о стену и потерял зрение. Трое огромных парней с Котласа, товарищи Бахтияра, попали вообще за самоволки, они были в шоке, так как даже на суд ходили в гражданке и ждали демобилизации, а не срока.
Один пацан был осужден за продажу полусотни пистолетов со склада. По его словам он стащил всего один-единственный, который и обнаружили у него, а прочие списали заодно. Очень может быть, особенно учитывая собственный опыт, о котором расскажу позже.
Встреченному мной земляку я однажды помог выбраться с гауптвахты. Он уже отбыл свои пять суток и должен был выходить, к нему как раз приехали в гости родители. Но как назло он был бочковым и сломал половник, так что все шло к очередным трем суткам дополнительно! Нам удалось свистнуть поварешку в столовой и вывезти ее в бачке с первым. Зёма был спасен!
На гауптвахте же я встретил матроса – старшину второй статьи, отслужившего к тому моменту уже под три года, при том что моряков как раз перевели на двухгодичный срок службы, ему по его собственному утверждению: «Уже даже дышать по сроку службы было не положено, ибо столько не служат!»
В общем состав всегда был пестрый и интересный. Насчет дисциплинарного батальона скажу, что слухи про него ходили страшные, а единственного вернувшегося оттуда раньше срока знакомого – парня с кубанской станицы Пашу «Красного» (прозвище было дано за красную физиономию, служил он в полку) дисбат сломал.
До дисциплинарного батальона Паша был развязанный, веселый и болтливый. Срок получил за демонстративные самовольные отлучки и драки по поводу и без. После возвращения – молчаливый, тихий, с затравленным взглядом.
Вернулся в часть он спустя полгода без одного пальца на руке и был через пару недель «комиссован», то есть уволен со службы по заключению медицинской комиссии. Вопросов я ему не задавал, а он ничего не рассказывал, просто находиться рядом со знавшим его в лучшие времена ему было, похоже, необходимо.
Именно карауле я приобрел настоящих друзей, так как там все было на виду и проводить время приходилось рядом, спали бок о бок. Мои лучшие друзья Рома Бакланов и Виктор Котов состоялись именно там. Ромка был на полгода старше и перед его увольнением я переживал, что опять теряю лучшего друга.
Требовалось, кроме того, выбрать достойную кандидатуру на пост помощника начальника караула, так как должность была сержантской, а у меня появления звания не предвиделось. Выбрали мы с Ромкой, посовещавшись, Котова и не прогадали. Кот заработал два увольнения и наш караул оставался лучшим в гарнизоне, хотя один случай, вошедший в историю, все же произошел с нами.
По правде говоря, выбор был не очень богатым, сержантов всего было двое. Вторым был Андреев с автороты, на полгода моложе по сроку службы, время которого пришло после увольнения Виктора. Так что на открытом голосовании Котов был избран единогласно.