Наша восковая часть – учебный полк – располагалась на восточной окраине Керчи, за невысоким забором, не везде и ограждавшим территорию части, а в наиболее удобном для краткосрочных отлучек месте имевшим примерно полтора-два метра высоты. Море было недалеко, но увидеть его было из части было нереально.
Вход или въезд осуществлялся через КПП со шлагбаумом, а перед ним была заброшенная казарма стройбата, очевидно причастного к возведению построек нашей части. От этой казармы веяло какими неуставными страхами и призраками дедовщины.
Поблизости справа размещалось одноэтажное здание магазина, далее по ходу движения – одноэтажные старые здания учебных классов, первой, второй и третьей роты с деревянными курилками-беседками, а чуть дальше прямо по курсу – достаточно новое трехэтажное здание нашей будущей казармы (четвертой, пятой и шестой роты).
В центре обширной территории располагался плац с трибуной, машиной-полуторкой на пьедестале и флагштоком. Плац не был предназначен для одиночных перемещений, так что отдельные личности перемещались под прикрытием деревьев и кустарников, по тропинкам и прилегающими дорожками. Встреч с офицерами старались избегать с использованием той же тактики, да и они особенно не мозолили глаза, уже разъедала армейскую дисциплину коррозия в виде ботинок «SALAMANDER», залихватских фуражек, а подполковник – заместитель командира полка щеголял явно неуставной стрижкой.
Вдалеке за плацем мы обнаружили совершенно новую столовая на два крыла. Мы были первыми, кто воспользовался ее услугами, столовая была на очень приличном уровне и в части оформления и по своему прямому назначению – нужно признать. Слева от столовой был стадион с грунтовым футбольным полем, беговыми дорожками, снарядами, полосой препятствий и даже немного расшатанной, деревянной трибуной.
В глубине слева от плаца были кафе-чайная (чайник), санчасть, старая столовая – уже пришедшее в состояние свинарника здание (натурально, так как там держали свиней, за которыми ухаживал солдат нашей роты Крынкин, по меткому выражению старшины ставшего похожим на своих подопечных). За этими ветхими постройками шел так называемый аэродром с раздолбанным парашютным классом, по факту – поле без специального назначения, не имевшее уже никаких оград и служившего для проникновения в часть посторонних элементов, в частности, подруг исстрадавшихся воинов.
Справа от столовой была очень ухоженная территория, вся в зелени, с ёлками, цветами, газонами и кустарниками, где, разумеется, располагалось двухэтажное старой постройки здание штаба и одноэтажные помещения почты и библиотеки. Отдельно была огорожена территория автопарка – слева от КПП за отдельным забором, но мы туда допускались крайне редко.
Лично я был считанное число раз в автопарке, в основном при погрузке в ЗИЛы для проследования на выездные мероприятия. Свои транспортные средства, учиться работать на которых мы как бы были должны я видел раза три. Доверить их нам в части эксплуатации ни у кого и мысли не было, нас подпускали посмотреть под присмотром сержанта и только.
Это было оправданно, так как основная задача солдата в Армии – выжить, создавая видимость чистоты и порядка вокруг, а задача командного состава – занять солдат без разницы чем, но чтобы по команде «Отбой!» желания искать развлечения не возникало. Не до войнушек в общем!
С самого момента нашего прибытия все шло по какому-то давным-давно заведенному и, вероятно, десятки лет подряд повторяющемуся расписанию. Нас отправили в баню, где предложили сменить форму одежды и гражданку отправить бесплатно домой. Многие так и поступили, но я изначально оделся хотя и прилично, но в списанные мной вещи, поэтому они достались жадно взиравшими на нас старослужащим (скорее всего на полгода старше нас, но в первый день учебки даже прибывшие на неделю раньше уже казались старослужащими).
Мне было фиолетово в части использования своих вещей, а вот дальше я «притормозил» и допустил небольшую ошибку, заказав одежду и сапоги строго по своим гражданским меркам. Впоследствии я уже я набрался опыта и брал одежду и обувь на размер побольше. Это удобнее в одежде, если не считаться с армейской модой на ушивание, но она применима, когда обязанности по службе тебя уже не допекают, то есть не на первом ее году.
В больших на размер сапогах остается место для пары теплых портянок зимой, а после просушки мокрых сапог не приходиться их заново разнашивать. При сильном морозе любой армейский «дедушка« распорет любовно ушитую и отутюженную квадратиком шапку и пожалеет, что взял ее на два размера меньше положенного!