Самое интересное, что обходя полурысцой центр городя и не помышляя больше об общественном транспорте мы аккуратно прошлись мимо ворот гауптвахты, где вполне могли оказаться уже в ином качестве примерно в это же время, не будь Виктор настолько опытным воином.
В Архангельске располагалась учебка для моряков, славящаяся своим строго уставным несением службы, ну копия нашей керченской, только с поправкой на иной род войск. Выбраться из лап патруля в черных шинелях было нереально, как и избежать в трамвае проверки документов. В общем мы выдохнули только когда сошли с автобуса в аэропорту.
Ким и Гавриш ездили теперь за азотом в Обозерку. Как-то их очень долго не было и прибыли они на разбитом КрАЗе, который на буксире тянул другой бортовой КрАЗ, не из нашего автопарка. Машину занесло и перевернуло на зимней дороге, пока Ким ездил за помощью в Обозерку, Коля, вооруженный ружьем, охранял машине и сам себя от волков. Серьезное происшествие!
После этого приходилось крутиться как следует во время полетов, бочки приходилось поднимать на ЗИЛок и снимать каждый раз, когда требовалась заправка. На один день полетов нужно было две пятитонные бочки азота, а их всего было две! ЗИЛ, размороженный Терешковым он сам в итоге и починил вместе с Гавришем, после своего возвращения в виде «прапорщика» и с салом в виде презента в придачу.
Отношения у меня с ним в новом качестве не сложились. Я был совершенно другим, а он видел меня прежним и пытался отдавать мне приказы, которые явно должны были касаться более молодого поколения. Все закончилось полным разрывом после его демонстративного уничтожения моего свитера, спрятанного в неведомом офицерам, но используемым не одним поколением солдат месте. Я ему этого не простил и больше почти не разговаривал, о чем теперь немного жалею. Можно было многое простить за хорошее отношение в ту первую зиму.
В конце зимы я лишился уже готового дембельского альбома. Альбом мне было не очень жаль, несмотря на все сделанные собственными руками строго определенные детали – бархатную обложку, вставки из туалетной бумаги с юмористическими картинками, окрашенные страницы и металлические накладки на обложке с надписями Керчь и Архангельск и парой истребителей.
А вот потеря основной части фотографий меня шокировала, я специально привез из дома свои фотки, сделанные до этого в Керчи и в самом начале службы в Талагах. Поначалу я думал, что это сделали мне в отместку за историю с куртками, но потом убедился, что мы подверглись обычной краже, скорее всего каких-то среднеазиатских личностей из части, которым зачастую было все равно, что изображено на фотках.
По сути мне повезло, так как воры либо не знали, где включается свет, либо побоялись его зажигать. В результате я лишился только альбома и еще каких-то не слишком важных вещей, а на верхнюю полку, где лежал воинский билет, блокнот с адресами и приготовленные на дембель 2000 рублей денег они не заглянули. После этого все, что касалось армии стало мне ненавистно и именно этим объяснялось мое решение ехать домой по гражданке!
Я долго горевал об утраченных фотографиях, но свершилось чудо и большая часть из них вернулась мне усилиями Егора (Игоря Светличного), выложившего их на своей странице в Одноклассниках более 20 лет спустя! Он занимался фотографированием на протяжении полутора лет и сохранил все пленки. Вот уж не только рукописи не горят!
Зима закончилась, снега было так мало, что мы и чистили то его несколько раз всего. После сильных снегопадов загоняли снегоуборочную машину, пойманную на пути с аэродрома. После 20 чисел марта основным вопросом был вопрос о выходе приказа об увольнении, наличие в нем указания о призыве не играло для нас роли.
Незадолго до приказа Котов уезжал в свой второй отпуск, я выдал ему свою меховую куртку, будучи уверен, что он как-то вывернется и больше в часть уже не вернется и просил обязательно вернуться. Жалел я, конечно не о куртке, а об очередном расставании с другом.
Незадолго до этого на праздник Восьмого марта мы втроем посетили центральный архангельский рынок и добыли несколько веток мимозы. Женька подарил своей бабушке, а мы зашли к тете Люсе и поздравили ее.
У нее же мы с Виктором отмечали мое 20-ти летие. Праздник удался, нас угостили Кока-колой в стеклянных бутылках, привезенных ее тестем из дальнего плавания, мы тоже принесли какие-то продукты. Внучки празднично и с соблюдением высокого этикета накрыли стол – салфетки, ножи-вилки, тарелки, рюмки!
В будущее смотрелось с наслаждением, мы проводили свободное время за чтением, став завсегдатаями библиотеки, я полюбил Пикуля, кот изучал Солженицына, завели магнитофон, сопровождавший нас теперь в караулах. Кроме того, я штудировал учебник английского, привезенный из отпуска и готовился поступать после армии в Университет.