А Игорь выстрелил. И, несмотря на градус, попал.
Диму толкнуло назад, будто он со всего маха налетел на стену. В левое плечо ввинтилась боль, прошила руку до самых пальцев, отдалась во всем теле, резкая и оглушительная, как и сам выстрел, и все же не настолько сильная, чтобы Дима отказался от своего первоначального плана. И хотя прием вышел не таким эффектным, как задумывалось, он все же добрался до Игоря. Поднырнул под его вскинутую руку, своей правой вцепился в ствол пистолета, отводя дуло вверх и в сторону, и левой, сжав запястье противника, притянул его к себе. Коленом ударил сначала в пах, а потом в лицо - со всей силой, не думая о последствиях. Игорь выронил пистолет и, кряхтя, повалился на землю. Дима едва удержался, чтобы не зарядить ему ногой по рёбрам. Вместо этого отступил и присел перед мирно лежащим на тротуаре пистолетом.
- Травмат..., - повёл раненым плечом, получая какое-то удовольствие от слабости боли. - Свезло...
- Дима! - Юля подбежала к нему, присела. Едва не упав, вцепилась в его руку. - Он попал?! Ты ранен?!
Дима глянул на неё, поднял руку и осторожно отвел за ухо непослушную прядку волос. Левая сторона её лица посинела и распухла.
- Я же тебе сказал не лезть, - беззлобно произнёс он. - Болеть теперь будет. Долго.
Она поймала его ладонь, сжала пальцы. Хотела что-то сказать, но из-за угла, под пронзительный вой сирены, вылетел полицейский "Патриот" и резко затормозил перед ними.
***
Небо стремительно светлело. Предрассветный сумрак, мягко-синий, рассеянный, через занавески тек в комнату, доползая до самых дальних её углов. Юля лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и смотрела на дверь, ведущую в комнату. Длинная полоса света на полу то темнела, то снова била по глазам своей яркостью. Дима гремел посудой. После долгого дня и затянувшейся ночи, нежась в постели, в доме своего любимого мужчины, Юля никак не могла поверить, что это её долгожданная явь, и наслаждалась ею, как быстротечным сном, стараясь впитать и пропустить через себя мельчайшие детали мгновений счастья. Думать о недавних неприятных событиях не хотелось, но в полудреме мысли вертелись вокруг прошедшей ночи.
Игоря забрали. За все то время, пока с ним работали следователи, он не сказал ни одного лишнего слова, только односложно отвечал на их вопросы. До приезда скорой функции медсестры взяла на себя Марина. Когда Юля и Дима в сопровождении полиции вернулись в ресторан, администратор едва не упала в обморок и добила всех фразой.
- Правильно! Какая свадьба без мордобоя!
А потом, придя в себя и раздав указания оставшимся официантам принести напитки, еду и лед, не потрудившись даже узнать, что все-таки случилось, принялась уговаривать ППСников покушать, заметно больше внимания уделяя высокому, смуглому сержанту, симпатичному, но очень серьёзному.
Юля как будто наблюдала за всем этим со стороны. Дима сидел рядом и, в противоположность ей, был внимателен, разговорчив и даже весел. Как решила Юля, отчасти и потому, что чувствовал - ему повезло. Пока полицейские приводили Игоря в чувства, она очень тихо спросила.
- Ты сразу понял, что это травмат?
Дима мотнул головой и ничего не ответил. Юля не имела ни малейшего желания пугать себя, но мысли сами лезли в голову. Поэтому всю ночь она не теряла Диму из виду и использовала любую возможность, чтобы прикоснуться к нему. Так она убеждала себя, что лимит его везения не исчерпан, что никто не хотел их убить, а Игорь просто чертовски пьян и поэтому неадекватен.
Она больше не думала о ссоре, вообще не хотела вспоминать и слова из их разговора, и только ждала, когда они смогут остаться наедине. И в итоге, сев вместе с Димой в первое попавшееся такси, на вопрос водителя, куда их везти, не нашлась, что ответить. Люда с Егором уехали в отель. На квартире жили родители и бабушка, и её пугала одна только мысль о том, что кому-то ещё придётся рассказывать о случившемся.
- Новокамская, дом сорок семь, - сказал Дима. - Частный сектор между Зелёной и мостом.
Услышав, что они едут к нему, Юля закрыла глаза и осторожно прижалась к его перебинтованному плечу. Рана была маленькой, кровоточащей, но вокруг расплылся такой синяк, что свой ушиб Юле показалась, мягко говоря, пустяковыми.