Сам Юрий Сергеевич Николаев говорил нам, что примерно три-четыре дня у нас будет длиться стадия так называемого пищевого возбуждения. Нас должны были раздражать любые сигналы, исходящие от пищи: ее запах (а в отделении еще и готовили для тех, кто выходил из голодания), вид, даже звон столовой посуды. У нас должен был ухудшаться сон, что, собственно, и последовало; иногда урчало в животе, или, как говорят, «сосало под ложечкой». В общем, хотелось есть, и это раздражало. Зато сбрасывали мы по килограмму-полтора в сутки. И это немного успокаивало — не зря страдаем!
Физическое желание что-нибудь поесть сохранялось у меня примерно три дня. Потом неприятные ощущения в животе пропали, и казалось, что оно, собственно, так и нужно — пить воду и все. Профессор Николаев предупредил нас, что может начаться стадия нарастающего ацидоза. Он говорил, чтобы нас не пугала общая заторможенность, налет на языке, слизь на зубах, запах ацетона изо рта и некоторые другие неприятные явления. Все это до седьмого-десятого дня голодания считалось в порядке вещей и было изучено врачами за долгие годы практики.
Физически-то есть не хотелось, но вот воспоминания о еде волновали нас. Сразу вспомнил классический анекдот: «Врач спрашивает: «Больной, скажите, вас мучают эротические сны?» Тот отвечает: «Доктор, ну почему же мучают?» Человек тем и отличается от животного, что, кроме физической потребности, у него есть еще потребность психологическая. Тут и начинались моральные страдания. К примеру, лежим мы вечером у себя в палате, готовимся ко сну. И тут Володя Тельнов говорит: «А у меня жена такие шкварки готовит, язык проглотить можно…» Соседи присоединяются: «Гусиные или свиные? Подсушенные или жирновлажные? С вареной картошкой или жареной?» Ну, и начинаются «охотничьи рассказы» о том, кто, что и когда ел вкусненькое. Тот же наш коллега Володя Тельнов буквально через день рассказывал нам о том, что самые вкусные пельмени в Москве — в пельменной на Большой Ордынке. И не успокоился, пока не взял с нас слово по окончании голодания и выхода из него совместно посетить это заведение. Самое интересное, что через месяц после выхода нашей четверки из больницы мы и впрямь собрались в этой пельменной! Заказали по двойной порции пельменей. Съели. Пельмени оказались самыми обычными. Неплохими, конечно, но «в пределах нормы». Во всяком случае, с китайскими из «Пекина», которые так любили мы с официантом Володей, их было не сравнить. Но вот ведь психология человека: нашему другу в больнице эти пельмени казались деликатесом, а воспоминания о них и предвкушение встречи грели ему душу.
Время «до обеда» (пишу в кавычках, поскольку пол-литра воды обедом назвать трудно) было занято медицинскими процедурами. Они включали в себя душ Шарко, циркулярный душ (это когда ты стоишь внутри специальной трубочной конструкции, а тебя со всех сторон поливают водой под давлением, которая бьет из дырочек, в этих самых трубках и проверченных) и массаж. Массировали почему-то только верхнюю половину тела, причем со спины. А жировые отложения нужно было как-то сбрасывать самим. Еще брали всякие анализы, чтобы, не дай бог, чего-то экстремального не пропустить, а также заставляли высовывать язык. Язык на третий день у меня покрылся каким-то желтовато-серым налетом. Осматривавший нас профессор Николаев, глядя на него, удовлетворенно говорил: «Работает язычок-то, работает!» Оказалось, что этот налет был чем-то вроде индикатора. Через неделю-другую он становился менее плотным и безобразным, а в конце срока язык вообще был розовый, как у младенца.
«Послеобеденное» время начиналось с того, что мы шли в расположенный рядом с больницей Кузьминский лесопарк и гуляли. Скажу честно, в первый день я с трудом осилил километр. А затем постепенно появилась некоторая легкость. Сначала прошел два, потом три, потом пять… К концу срока я даже установил личный рекорд — за два часа преодолел ровно двенадцать километров (и это зимой по снегу)! Были во время прогулок и забавные ситуации. Например, я иногда предпочитал гулять не в парке, а просто по улицам. Примерно через две недели полного голодания я прошелся до метро «Кузьминки» и неожиданно для себя обнаружил, что держу в руке аппетитный пирожок с мясом. Как он ко мне попал, я не помнил, скорее всего, я бессознательно купил его где-то в киоске и долго нес. Зачем? Трудно сказать, но как только я его заметил, сразу же отдал первой попавшейся бродячей собаке, поскольку понимал, что в ином случае серьезного конфликта с желудком и прекращения курса мне не миновать. Кстати, все мифы о том, что голодание под наблюдением медиков может принести здоровью непоправимый вред, не имеют под собой никакой основы и распространяются конкурентами-диетологами. На самом деле, из почти пяти тысяч больных, прошедших через отделение разгрузочно-диетической терапии больницы № 68, за 1981–1991 годы умерли всего несколько человек, в основном от тяжелых сопутствующих заболеваний. Лишь одна пациентка в начале восьмидесятых погибла, объевшись пельменей по возвращении домой. У нее произошел так называемый заворот кишок.