Помыл ванну, напустил воды, залез в нее — надо же с себя пот и грязь смыть. Ухекался — дай бог. Лежу в ванне — хорошо!
Но сколько ни лежи, а основная работа стоит. Пора к столу.
После ванной легко. Теперь работа пойдет! Вот только ветерок по ногам гуляет, надо бы носки надеть. Сейчас надену и снова сяду. Куда же они запропастились? Никогда у нее порядка нет… Наконец нашел, они лежали совсем в другом шкафу, где и всегда хранились, я просто забыл. Какие же взять — вот эти в клеточку или вот эти в полосочку? «А какое это имеет значение?» — «Все-таки… Для настроения. В творческой работе настроение играет большую роль!» — «Ну возьми в клеточку». — «А почему не в полосочку?» — Ну возьми в полосочку». — «Нет, я лучше возьму в клеточку».
Надел, сел. Ну, теперь, кажется, все… Итак, «Карпо подошел к плетню…». Нет, не то! Не то!
Бросил ручку, пересел на диван, потом завалился на спину — уставился в потолок, увидел трещину. Откуда она? Да, квартира ремонта просит. И жена об этом же давно говорит, а я тяну: ремонт — это ведь такая канитель, оторвет меня от стола!.. А мне писать надо! «А почему лежишь?» — «Я не лежу, я обдумываю!» — «Обдумывать надо за столом с пером в руках». — «Отстань. Творческий процесс — вещь сугубо индивидуальная, у каждого протекает по-разному». — «В горизонтальном положении мозг работает плохо», — «Смотря у кого… У меня, может, наоборот». И я подложил под голову подушку.
Полежал, чувствую, под ложечкой засосало. Есть захотелось, что ли? Сколько же времени? Три часа! Да, пора и обедать. Решаю твердо: «Пообедаю и засяду!»
Но пока обедал, пока посуду мыл, подошло время передачи «В мире животных». Природу я люблю, она всегда меня настраивает на творческий лад. Посмотрел про жизнь в пустыне. Хотя ее и повторяли уже в третий раз, но я все-таки телевизор не выключил. Потом была передача «Международная панорама». Международное положение меня с детства интересует — быть бы мне министром иностранных дел. После панорамы осталось совсем немного времени и до последних известий. Эту программу я никогда не пропускаю. А потом началась оперетта…
Да что я, обреченный, что ли? Неужели я не могу позволить себе посмотреть оперетту? Проклятый я, что ли, целый день сидеть за столом? Я тоже человек, я тоже хочу развлечься, мне тоже нужен отдых, в конце концов!
Оперетта кончилась за полночь. Тут я уже не стал садиться за стол, решил работу отложить до утра. Завтра с утра начну все на свежую голову. Сегодня я что-то устал…
А на другой день повторилось то же самое. Только вместо чистки канализации я пересаживал комнатные цветы из маленьких горшочков в более вместительные. Это давно надо было сделать, да все время не выбиралось. А тут муха помогла. Влетела откуда-то, большая, шумливая. Жужжит, о стекло бьется. Какая уж тут работа! Надо ловить ее или выгонять. Бросил ручку, занялся мухой. А она какая-то сметливая попалась, не дается. Кончилось тем, что я смахнул на пол цветочный горшок и разбил. Пришлось спасать цветок, пересаживать его в новую посудину. За ним пошли и другие. Пока занимался цветами, муха куда-то исчезла. И полдня — тоже.
Лишь к вечеру наконец нашлась та самая фраза, без которой я не мог начать работу. Я рванулся к столу, схватил ручку и написал, не садясь, стоя: «По-воскресному выбрит, в чистой клетчатой рубахе Карпо подошел к плетню…»
И только написал я эту строчку, только представил себе, как я сейчас рвану — как забегает перо по бумаге, как полетят на край стола один за другим исписанные листы!.. — раздался звонок. Открыл — мои вернулись.
— Ну как, поработал? — спрашивает жена. Заглянула в рукопись: — До сих пор у плетня? Ну теперь он хоть рубаху надел!
Опять ирония!
— Да разве вы дадите поработать! Не могли уж приехать хотя бы часа на два позднее.
И работа снова надолго прервалась…
А как и когда он написался потом этот рассказ, не знаю, не помню. И ведь даже не рассказ получился, а целая повесть!
Да, тайна творчества — великая тайна!
КАРАКУРТ, ИЛИ У КОГО НА НАШЕЙ УЛИЦЕ ЖЕНА ХОРОШАЯ
Карпо вышел за ворота покурить. Сел на скамейку, достал не спеша из красной пачки «Примы» сдавленную сигаретку, закурил.
Голубой дымок окутал Карпову голову и медленно поплыл в палисадник.
Стоял тихий, сухой и прозрачный осенний денек. Умиротворение было в природе и на душе. Хорошо посидеть вот так одному, подумать о чем-то. Неважно, о чем, оно само думается, думается. О том, о другом…
Из Куликова проулка показался Илья Ахромеев — с работы возвращался. Шел он серединой улицы, поравнявшись с Карпом, тронул козырек кепки — поздоровался.