Не дав трубке остыть, Неваляйкин снова закрутил диск.
— Хрум Хрумович? Н-неваляйкин… Да… Выручайте, дорогой, пропадаю: т-такое нервное потрясение! Еле стою, ей-ей-богу. Тещу п-п-похоронил… Да, плачу… Но, но… Нет, нет, эти анекдоты не для меня. У меня совсем др-др-другое. Она для меня была больше чем мать родная. Не могу, не могу… — Неваляйкин всхлипнул. — А люди кругом такие черствые — копейки взаймы не дают, а я так выложился, что и поверить трудно. Похороны — это т-т-такие расходы! Один б-б-бальзамин что стоит. А оградка? Да, забальзамировал. Ну что вы, такая женщина! Она столько для м-м-меня сделала. Не пожалел. Делают, у нас все делают, б-б-были бы деньги. Ну, как чем п-поможете? У вас лежит мой р-рассказ. Слабый. Знаю, что слабый. Но разве я могу в таком с-с-состоянии работать? Я, можно сказать, в т-трансе, и никому до этого дела нет. Какая черствость! Можно же посочувствовать? Да и ч-читателю можно объяснить. Разве мало у нас п-п-печатается слабых п-произведений? А это и не так уж, чтоб очень… С-с-ставите в номер? Вот спасибо!.. А нельзя ли гонорарчик выписать заранее? Будьте настолько великодушны. Б-благодарю вас — вы спасли меня, честное слово: я стоял на краю бездны, я был в отчаянье… — Неваляйкин положил трубку, проговорил: — Хамло! Рассказ слабый, видите ли!..
Пожевал с минуту раздумчиво мясистыми губами и решительно сунул палец в диск.
— Литфонд? Тиграна Львовича… Дорогуша, пожалуйста, соедините, это Неваляйкин. Тигран Львович? Мне очень неудобно говорить, но положение вынуждает. Такое потрясение, что и передать не могу. И моральное, и материальное. Умерла, понимаете ли, теща. Нет, нет, Тигран Львович, это совершенно другой случай. Она была мне и матерью, и отцом, и женой, и всем, чем хотите. Я до сих пор не могу опомниться. Но главное — похороны, они столько стоят. Дорога туда да обратно, да вдвоем с женой. А потом всякие другие расходы. Да вы же знаете, вам приходится такие сметы утверждать частенько. Вы не поверите, но у меня такое и положение, и настроение — хоть в петлю. Честное слово… Ничего немило… Ссудой помогите. Да откуда же они у меня возьмутся? Ни договоров, ни подрядов у меня нет. Люди-то черствые кругом. Хоть умри… А я в таком состоянии — совершенно неработоспособен. Мне бы безвозвратную, да… Сколько? Максимально… Хорошо, спасибо. И еще одна маленькая просьбица, Тигран Львович. У нас с женой в связи с этой историей совсем расшатались нервы. Надо бы отдохнуть. Прошу две путевочки в Ялтинский дом творчества на июль. Пожалуйста. Ну, откуда же? За счет Литфонда… Я понимаю… Но в порядке исключения, такое положение. Спасибо.
— Иностранная комиссия? — промямлил Неваляйкин в трубку, нажимая на прононс. — Сим Симыча, пожалуйста… Сим Симыч, Неваляйкин… Слышали уже? Да… Да.. Нет, нет, это для меня такой удар, такой удар!.. Такое потрясение для нас обоих с Милочкой, что не знаем, куда себя девать. Был бы пистолет… А что делать? Люди-то кругом черствые… Уехать бы куда… На время, развеяться, забыться. Подальше. Нет, Франция, Испания, Италия — эти страны не успокоят, тут мне уже все известно, как на моем дачном участке. Подальше, подальше, куда-нибудь… В Америку? Ну, что ж…. Давайте, хоть в эту бучу, боевую кипучую, в эту одноэтажную, как говорил Володя Маяк. Да, да, правильно, под «бучей» он не Америку имел в виду. Вот видите, от горя я уже сам не свой, заговариваться стал. Надо развеяться. На июль уже не могу. На август. С женой. Ну, сделайте, ведь такой трагический случай! Да откуда же у меня деньги? Командировочку оформите, за счет Союза. Ведь такой случай! Спасибо. Значит, на август. Сувениры за мной. Ну, ну!..